Владимир Чистяков - Попадают по-разному (СИ)

Пушки ещё гремят, но это уже не бой. Истребление.

Госпожа так и сидит. Знаменитое непроницаемое выражение лица, грозные золотые рога.

То и дело появляются всадники или пехотинцы. Кто с донесениями, кто с захваченными ценностями. Я переписываю отличившихся, хотя Госпожа и так ни разу с именем не ошиблась.

«Пламени» уже и видно — столько поверх знамён накидали боевые, церковные, личные. Всякие.

Чуть в стороне лежит несколько тел судя по богатым доспехам — командиры. Ещё священники высокопоставленные валяются, у некоторых одеяние по покрою — почти платье женское, причём золотого шитья столько. На парадных платьях, мягко говоря, не бедной Динки гораздо меньше. Тут ещё и камней изрядно. Огранка так себе, но зато много. И это притом, что немало камней уже отодраны и приятно отягощают собой кошели солдат.

Говорят, этого императора местного, храата всея мира, тоже убили. Видели, как его флаг упал, хотя тела пока не нашли.

Эрескерт стоит сияющий. Если он чем-то в императора попал, тела могут и вовсе не найти.

Командиры почти все убиты пулями. Попы — кроме одного, зарублены. Застреленному кто-то прямо в лицо двуствольный пистолет разрядил.

Доспехи почти все нашей работы, значит легко пробиваются пулями и большинством болтов. Вроде, никого с нашего фланга нет, а то интересно проверить, пробивают ли доспехи стрелы бывших лучников Безглазого. Хвастаться-то они довольно зло хвастались. До драк, правда не доходило. Их бывший хозяин Еггтов ненавидел, но к тем, что за Линией относился так же, как и они.

— Сбор знамён императора Запада! — весело орёт пьяная Динка.

Тридцатый воз, доверху и даже больше наполненный раздетыми до нитки телами, многие без голов. Костры складывают. Громадные! Завтра днём запалим. Пусть со стен полюбуются. Прикинут, что их ждёт. Многим скоро так же гореть. Только живьём вместе с домами и скотиной.

Помощи не будет. Вон эта помощь — на возах, на поленницах, просто на поле, некоторые на деревьях, а то и между двух, развешены. Ещё многие сейчас вниз по реке плывут, попутно рыб да раков подкармливая.

Динка уже похвастать успела. «Реку можно в Красную переименовывать. На переход, или даже два вода там теперь такого цвета. От крови их». Улыбнулась так, что хорошо клыки видно было.

Как и все, привирает про успехи в боях. Но сейчас ей веришь. Устала уже считать возы. Хорошо, хоть из реки никого не вылавливают. Ни мёртвых, ни живых.

— Что думаешь о потерях?

— Не располагаю всеми данными.

— Давай по тем, что располагаешь.

— Перевезённых тел ориентировочно около шести-семи тысяч. Концентрация тел на поле на разных участках различается в разы. Если ограничиться ручьём на правом фланге, опушкой дальнего леса в центре и дорогой низшей категории на левом, то на данной площади может находиться до тридцати тысяч погибших. О концентрации мертвецов в лесу и по направлению к бродам, сведений не имею.

— Тут уж иные все сто тысяч насчитали, кое-кто, — выразительно косит глаза в то место, где недавно была Динка, — и все сто пятьдесят нашли. У тебя же только тридцать.

— Чётко различаю: «сама видела», «мне доложили» и «думаю, что…»

Устало рукой машет.

— Да знаю я это. Чего же ты такая зануда?

Остаётся только плечами пожать.

— Если хочешь прожить подольше — считай потери противника поменьше».

— Надо же, шутить научилась. И десяти лет не прошло, — замечает с усмешкой, явно подцепленной у дочери, не наоборот.

У нас сжигать трупы — обычное дело. Предки на островах жили, там народу много, а годной земли — не очень. У местных надо в землю зарыть, да ещё знак какой поставить.

Угу. Делали бы так на островах — жить бы негде было. Все поля мертвецами заполнили. Сейчас земли много. Хоронить есть где, но и сейчас многие предпочитают умерших сжигать.

Тут только павшую скотину сжигают. К кострам из трупов не привыкли. Ничего! Скоро из их города один большой сделаем. Пока же голов вам за стену накидаем. Свежеотрубленных. Думайте, сердцем, или чем там ещё у вас полагается, что вас всех ждёт.

— Валом теперь повалят покорность изъявлять. Все кто сегодня в бой не слишком торопились.

Мысленно ругаюсь. Значит, опять целый день торчать в полной броне у кресла Госпожи. Нравиться дурачить местных, показывая, что они войну проигрывают войску под командованием женщин. Мне опять командира из ближайшего окружения Верховного изображать. Ну, что из того, будто хорошо со стороны смотрюсь?

Эрия вон, куда величественнее смотрится. Вот только больная нога служит хорошую службу и часами на одном месте торчать ей не велят.