Михаил Янков - Мадагаскар-Россия. Часть 2 (СИ)

Андриаманетиариво стал обладателем 5 десантных кораблей, 2 фрегатов, 1 флейта и 2 линейных 60 пушечных кораблей. Это не считая 3 линейных кораблей, которые можно было восстановить. В бонус имущество с утонувших и сгоревших кораблей. От такой нашей щедрости, будущий правитель Мадагаскара пообещал своими силами, точнее руками пленных, до сезона дождей сделать мощеную дорогу от Махадзанге до нашей крепости. Разумно, учитывая последние обстоятельства. Тем более строительство дороги к Антананариву уже идёт, а без нашей взрывчатки там не обойтись.

Дмитрий.

О разгроме сводного флота англичан и голландцев я узнал по телефону. Кто бы сомневался. После захода в залив они уже проиграли. Вот в открытом море могли и нам накостылять. С французского короля коньяк! Из ребят к телефону никто не подходил. Понятно не до этого — вкусняшки делят. А за два дня, до прибытия ребят обратно в крепость, прибыла шнява «Фунтик» с капитаном Жуан Пауло, из Африки. Почему приплыли раньше, рискнули отправиться в сезон дождей и штормов? Всё выяснилось, после рассказа капитана. Африканцы, что поплыли на «Фунтике» были из местных племён. Их специально так подбирали. По прибытию в устье реки Оранжевой, они разошлись по своим племенам. В течение недели большинство вернулось назад. Вернулись не одни, а с представителями своих племён. Выяснив, чего мы хотим, нам милостиво разрешили промывать песок и дно в устье реки и даже построить крепость. Это была своеобразная благодарность за спасение их соплеменников. Вроде всё сложилось хорошо. Аборигены эти прозрачные камушки не в грош не ставили. Мы начали промывку ила, а через неделю, ко мне, с вопросом, подошёл один из африканцев:

— Если мои соплеменники будут приносить вам эти прозрачные камушки, будем ли мы с ними меняться?

Товара для обмена было не много, поэтому я ответил, больше для смеху, чем всерьёз.

— Будем меняться. Для начала будем менять нож на такое количество камней, чтобы они его весь накрыли. Цены на ткани, украшения и другие предметы можно оговорить позднее.

Абориген ничего не сказал, только руку прижал к груди в знак уважения и ушёл. Через день на берегу появилось от 30 до 40 аборигенов. В руках у них было что-то вроде сита, только размером с небольшой щит. Они стали просеивать песок на берегу. Делали, так как будто давно этим занимаются. Втыкали каждые 1,5 метра копья в песок, прочерчивали линии до воды. В отлив заходили в воду по грудь и начинали просеивать, постепенно приближаясь к берегу. Когда, через пару дней, каждый заканчивал свою полосу, переходили дальше и вариант с копьями повторялся. Через пять дней они все стали обладателями ножей и тут началось. Народу на берегу стало как на ярмарке. Всё, что можно, пошло на обмен — ткани, ножи, крючки, наконечники для копий и стрел. Когда мы отплывали на Мадагаскар, на берегу, растянувшись на пару километров, работало больше 500 африканцев. Это они в счёт будущих товаров старались. Так, что учтите, мы обещали скоро вернуться.

С этими словами португалец подал знак и двое его соплеменников высыпали на стол алмазы. Чем меряют алмазы? Каратами? А мы мерили вёдрами. Почти четыре ведра алмазов. Пока я рассматривал это богатство, Жуан Пауло со смешинками в глазах, рассматривал меня. Эмоции, отражающиеся на моей физиономии, вызывали у него удовольствие.

Похоже, у огранщиков рубинов и прочих камушков прибавилось работы. Причём много и срочно. Не далёк день отплытия в Европу и к Петру I. Придётся расширить штат.

Михаил.

Мы наконец-то дали официальное имя нашему городу — Беловодье. Почти полгода шёл спор по этому поводу. Какие только названия не предлагались. Одним из предложенных красивых и звучных названий было Беларусь — Белая Русь. К сожалению, оно уже занято. На сотню лет раньше можно было бы, а сейчас поздно. Но в итоге победили слухи. Да слухи. Народ не без ушей и нашу легенду знали все. Между собой, местные называли нас беловодцами. Незаметно это название перешло и на всех жителей крепости, а потом города. Теперь весь Мадагаскар, занятые нами земли, называл Беловодьем. Решили, не противиться общественному мнению.

— Дети мои! Чада неразумные. Вижу, вижу, надоело Вам медную проволоку на железо наматывать. Дела хочется стоящего, да дивного.

«Детки» были в возрасте от 15 до 25 лет. Ростом почти с меня, а в плечах явно шире, смотрели на меня умильными глазами. Их можно было понять. Так лихо начавшаяся карьера испытателей первопроходцев, вдруг застряла в намоточном цехе электрогенераторов. А что поделаешь, если генераторы были нужны срочно и много, а толковых людей мало. Теперь, когда производство налажено и выращены новые кадры, можно было перекинуть «научные» кадры на интеллектуальную работу.