Владимир Белобородов - Норман

Удивил нас Серый. Он подъехал к воротам на трех телегах. А мы-то гадали, зачем ему наша вьючная лошадь. Вторую телегу вела его жена, оказавшаяся довольно привлекательной особой кругов тридцати, а третья была привязана ко второй. Пришлось Храму пересесть на вожжи.

Пока мы собирались, к воротам подъехали давешние орчанки. Они о чем-то пошушукались с Храмом в сторонке и уехали.

– Плохо дело, – сказал Храм после прощания с орчанками, одна из которых поцеловала его напоследок в губы, – гильдия запретила купцам покупать наши зелья.

– Посмотрим еще, когда распробуют, сами за ними приедут, – уверенно произнесла Нейла.

Ехать пришлось три дня с двумя ночевками. Очень скрашивали время двойняшки Серого, Карн и Марна, оказавшиеся довольно живыми детьми. Фална, или сокращенно Фала, жена Серого, не могла за ними усмотреть. В особенности их привлекал Храм. А так как после прошлой ночи орк вывел свою телегу сразу за той, на которой сидел я, мне пришлось слушать их весь день.

– Ляля Хлам, а у меня будут такие хлыки? – спрашивала Марна.

– Вот вырастешь, там видно будет.

– А почему сейчас не видно? – четко, в отличие от сестры, спросил Карн.

– Потому что у вас еще молочные зубы, вот-вот будут меняться, там и увидим.

Мимо моей телеги, которую вел дед, проехала Нейла, она с утра была не в настроении, ночью случился приступ.

– Все хорошо?

– Кроме того, что я постоянно просыпаюсь в объятиях одного придурка.

– Ну прости, не могу удержаться.

– Пользуешься, наверное, моментом? – съязвила она.

– Конечно! Каждый раз.

– Дурак!

– Я тоже тебя люблю, – уклонился я от брошенного прутика. – Дед, – когда отъехала Нейла, спросил я, – а зачем там, на круге, надо было гнома…

– Не надо было.

– А зачем ты показал? – удивился я.

– Я играл безжалостного владельца «Проклятого дома». Именно этого ждали разумные. Ты немного переиграл, но это даже к лучшему. Чем меньше народу к нам приходит, тем нам проще.

Дед оказался не прав. Так как во второй половине дня нас догнали два мужика на взмыленных лошадях.

– Господин эр Паллен, можно с вами переговорить?

– Говорите.

– Нам бы хотелось без свидетелей.

Савлентий подозвал Нейлу.

– Правь пока телегой Нормана, а мне дай свою лошадку.

Дед отъехал с мужиками, лошади которых шарахались от Новера, сопровождающего деда.

– Как думаешь, – спросила Нейла, – что им надо?

– Торговать хотят, зуб даю.

– Зуб даешь?

– Выражение такое есть, если нечего ставить на спор, ставят зуб.

– Глупо. Выигравший ничего не имеет.

– Зато проигравший наказан.

– Все равно глупо, дай живот посмотрю.

Нежные прикосновения рук Нейлы и сила, вливавшаяся через них, показались блаженством.

Как оказалось, я ошибся насчет визита мужиков, Нейла слегка заехала мне кулаком в челюсть.

– Жить просятся, – подъехал дед.

– Чего им в поселке не живется? – спросил я.

– Цены на жилье высокие, и гильдия давит.

– Чего ответил?

– Сказал, что, вернее всего, откажем, но окончательного ответа не дал, через десятину подъедут. Как думаешь, стоит брать?

– Люди нужны, имение большое, как и дом, но сброд собирать не стоит, опасно. Не знаю.

За день до прибытия в имение нас встретила сейша, как объяснил дед, домашние волновались. Двойняшкам очень понравилась кошка, чего нельзя было сказать о Кассе.

Зато кошку привлекла одна из повозок Серого.

– Что у тебя там? – спросил я его на одной из стоянок.

– Куры, – ответил оборотень, – я вообще удивлен, как вы без них живете. Зверье почти все выбито, мяса не найти, а они очень выручают.

Встречали нас бурно, «ведьмы» тут же, только познакомившись, уволокли Фалну с двойняшками в дом. Кейн обнял Храма покруче Софьи, которая, не подозревая о ране, повисла на мне. Отец скупо приобнял деда, тот вкратце объяснил ситуацию с Серым.

– Мы тоже повеселились, – объявил отец, вчера на нас, судя по «Книге охотников», напала стая хорлов. Сайл до сих пор лежит, руку чуть ли не полностью оторвали. Кейн слегка пострадал. Пушистика и Ручу здорово потрепали. Вот мы и отправили Кассу вам навстречу, вдруг на вас тоже нападут.

– Ну у нас, как обычно, твой сын да Храм отличились, сейчас распряжемся и сядем за стол, расскажем друг другу, – парировал дед.

Рассказ о нас я проморгал, грудь Софьи с розовыми навершиями, пьянящими вкус и разум, была дороже. Да и ее поцелуи в мой израненный живот затягивали не меньше. Плюс необходимо было доказательство верности, что я с честью и продемонстрировал.