Александр Абалихин - Творцы грёз

– Как я понял, вы не только сбежали из племени, чтобы сохранить любовь, но ещё вас влекут чудеса. Только хочу предупредить, чудеса могут оказаться всего лишь грёзами, которые придумал, но не воплотил в жизнь Великий Хозяин тьмы и снегов. Он заманивает туда тех, кто не проникся всей душой сердцем тьмой и не прильнул мохнатой грудью ко льду. Таким способом Великий Хозяин проверяет любовь зензибов к тьме и лютой стуже своих заснеженных просторов, – вздохнув, сказал Дарн.

– Думаю, Великий Хозяин не будет против, если мы попробуем покинуть его владения. Ведь сам старый Гулду советовал нам отправиться к океану, – сказал Ирмон. – Он сказал мне, что только там мы останемся с Кризильдой вместе навечно. Если мы останемся здесь, мы будем всю жизнь страдать.

– Я верю старому Гулду. Идите к океану. А я вернусь домой. Только немного передохну. Да ещё надо предать снегу твоих братьев, Ирмон. А туши иргронов следует освежевать и нарезать ломтями мясо, пока оно окончательно не замёрзло, – предложил Дарн, доставая из-за пояса нож.

Дарн присел рядом с одним из убитых иргронов, содрал с него шкуру и стал нарезать куски мяса, которые складывал в свой мешок. Ирмон занялся разделкой туши второго убитого иргрона. Куски мяса быстро замёрзли, и он набил ими свой мешок.

Потом Дарн и Ирмон вынесли тела погибших Вентра и Ильтра из пещеры под звёздное небо. Метель стихла, и ничто уже не напоминало о вьюге и трагедии, разыгравшейся в пещере.

Дарн и Ирмон руками вырыли в снегу две ямы, в которые опустили растерзанные тела Ильтра и Вентра. Дарн положил рядом с телом голову Вентра. Смахнув слёзы, покатившиеся по его заросшим белой шерстью щекам, Ирмон засыпал снегом могилы, а Дарн посыпал место захоронения серым порошком лишайника, запах которого не переносили иргроны. Затем зензибы утрамбовали снег. Ирмон теперь был спокоен – могилы его братьев не разроют иргроны.

Потом Ирмон сел возле могил своих братьев и затянул протяжную песню, глядя на небо в ту сторону, где сияли сполохи сияния. К нему присоединились Кризильда и Дарн. Тоскливое, заунывное пение разнеслось над снежной равниной. Потом Дарн прекратил петь, поднялся, отряхнулся от снега и, сориентировавшись по звёздам, направился на север.

Ирмон и Кризильда не прекратили петь, а лишь перевели взгляд с неба на уходившего от них Дарна…

Овсянников во сне застонал и скинул с себя одеяло. Форточка хлопнула, и в комнату ворвался сырой ветер, наполнив её холодом и сыростью. Олег проснулся, но ещё долго находился в полудрёме, вспоминая свой сон, который он видел словно наяву.

Юрчиков во сне запел заунывную песню на неизвестном языке. Жена растолкала его.

– Что ты воешь? – спросила Катя мужа, когда тот открыл глаза.

– Я видел удивительный сон… Они сейчас пели грустную песню над могилами своих сородичей, – рассказал Юрчиков.

– Кто они? – с подозрением спросила Катя.

– Зензибы – Ирмон и Кризильда, – ответил Сергей и пожаловался:

– Что-то сердце сильно трепещет, словно пойманная в силки птица.

– Тебе надо отдохнуть. Ты слишком увлёкся своей фантастикой.

Зазвенел будильник.

– Ну, вот! Мне пора на службу, – вздохнул Юрчиков. – А вечером мне снова предстоит править роман.

– Ты его так никогда не допишешь, – сказала Катя.

– Скоро допишу.

– Сегодня ты снова встречаешься с Овсянниковым?

– Да. Я хочу знать, что он видел сегодняшней ночью во сне…

Едва Юрчиков пришёл на службу, как к нему в кабинет заглянул Олег.

– Слышал? Скоро начнётся аттестация сотрудников, – сообщил Овсянников.

– Да ну её, эту аттестацию! – махнул рукой Юрчиков. – Мне этой ночью приснился удивительный сон.

– Ты не это случайно видел во сне? – спросил Овсянников и протянул ему листок с карандашным наброском, на котором были изображены два зензиба, сидевшие в снежной пустыне под звёздным небом и смотревшие вслед уходившему от них рослому соплеменнику.

Тут Овсянников стал тихо напевать песню, которую пели зензибы. Юрчиков с изумлением посмотрел на друга.

– А не эту ли песню ты слышал во сне? – перестав петь, спросил художник.

– Эту, – проговорил потрясённый Сергей.

– Вот и я видел сон, в котором зензибы сражались с иргронами. Ведь так ты назвал страшных хищников в своём романе?

– Представителей разумной расы на Бригде зензибами назвал я, а вот безжалостных хищников назвали иргронами сами зензибы. В романе я называл их эргионами. Хотя и зензибы, и иргроны именно такие, какими я их описал в романе.