Виталий Храмов - Катарсис. Темные тропы

Да, я – в её объятиях. Но не моя это заслуга. Вино это виновато. Меня приняли почему-то за её любовника. Привиделось ей спьяну. Да и жилетка я – поплакаться. Пада, вон, стесняется. А я вроде и не мужик. Мне оба мужских ядра… Да что уж об этом? То есть я и не мужик уже. По её мнению, видимо. И что, что у меня штаны чуть не рвутся? Видимо, считается, что всё это уже не должно работать. Можно, как подружке или подушке выплакаться.

И это – только первое. Первый повод похандрить. Второй – двойственность моих ощущений и предубеждений. Часть меня прямо трепещет от восторга, испытывая сладко-томные муки чувств. А вот другая моя часть просто категорически уверена, что любовь, любая, безнадёжная, неразделённая и даже – разделённая, ответная, пылкая и сжигающая, крепкая и стойкая, вообще любая – лишь предвестник чудовищной боли. Такой боли, которую невозможно вынести, вытерпеть, выразить словами, да и просто осмыслить.

И с этим, моим мрачным и отчаявшимся Я перекликается ещё один повод похандрить. Я – проклятие. Я – Метка Смерти. Я – несу лишь Смерть. А я не хочу смерти не только этой Женщине, от которой всё трепещет во мне, но и этой девочке, этому малышу, что спит, разинув рот и пыхтя через пуговку носа, не хочу смерти даже Паду, который мне только попутчик, едва скрывающий ко мне сложную гамму негативных чувств – ненависти, презрения, отвращения, оскорбления тем, что именно я, а не он… ну, многое. Многое я делаю, много каких ниш жизненных я занял рядом с этими людьми в этой комнате, а не он. Я даже не хотел смерти Суслику, Мертвяку, Мерзости. Но эти трое мертвы. Как и десяток других людей, которых я вообще не знал. Как и сотни тех, кого я ещё не знаю, но я уже знаю: они все – умрут. Из-за меня. Потому как я проклят.

Странный звук, выбивающийся из логики привычных звуков, отвлёк меня от размышлений, не позволив мне не то, что выработать решение, а даже проработать поле задач и подтекстов. А что за звук? Скрежет… Засова. Засов чуть сдвигается.

Казалось, кинжалы Лилии сами прыгнули в мои руки. Вытекаю из объятий женщины. В этот раз она не удерживала меня. Заспалась. Только вот… этот запах! Их крепкий сон вызван этим запахом. А я? И на меня почти не подействовало. Почти. Я же тоже задремал, расхандрившись. Медленно, чтобы не стукнуть каблуками, не скрипнуть досками полов, смещаюсь за дверь. Открывшись, дверь меня и прикроет.

Часть меня просто вопит, что это лиходеи, что их всех надо немедленно обратить в прах, «перемножить на ноль», «погасить», чтобы предотвратить угрозу гражданским – женщинам и детям. Потому как применение отравляющих газов – уже акт агрессии.

Но часть меня верит, что всё это – нелепые совпадения. Что запах этот и крепкий сон всех в комнате имеют какое-то естественное происхождение, а открывающийся засов – совпадение. Кто-то перепутал комнату и теперь спьяну искренне недоумевает – чё за нах? И кинжалом через щёлки сдвигает засов. Бывает же? Во что угодно поверю, лишь бы не верить, что все люди – скоты, весь мир – помойка, а светило – просто шар горящего газа в неосмыслимой дали от меня. Так не хочется убивать!

Дверь, тихо скрипнув, отворилась, как я и рассчитывал, закрыв меня.

– Хозяйка? – вкрадчиво спросил угодливый голос.

Ну вот! Говорю же – попутали!

– Готовы! – говорит другой голос. – Быстро шмонаем и – валим! Твоя – мелкая.

Всё! Они вынесли себе приговор. Больше в моей голове нет сомнений. Лишь размышление – что с ними делать? Кубометр праха в комнате – неэстетично. Дорогим мне людям придётся дышать этой грязью. Потому штык так и болтается на поясе. Кровь лить – тоже. Ещё и утром, спросонья, да с похмелья – испужаются. Да и тот самый, мрачный Я настаивает, что бить надо аккуратно, но – сильно. И не оставлять следов. Настаивает, что нет человека – нет и проблемы. Тем более вопросов.

Рукоять кинжала с бесшумного замаха опускается на основание шеи того, кто распоряжался – «шмонать и валить». Я счёл его старшим, а значит, более опасным. Второму я просто вгоняю нос в голову. И даже немного удивился. Откуда в этом тощем – кожа да кости – теле столько силы и скорости удара? Поднимая их за воротники – уже не удивился. Вспомнил, что я немного Бродяга, вспомнил, как я прыгнул тогда на несколько шагов, перелетев через насильника.

А вот куда их тащить дальше? К Паду, в нашу комнату? А как я попрошу открыть мне дверь? Выразительным мычанием? Деликатным постукиванием лбом в запертую дверь? Тащить их по лестнице через весь холл – на улицу?