Андрей Величко - Юрьев день

Кстати, Лилиенталь оказался первым, кто обратил внимание, что дельтапланы построены вовсе не по чертежам Леонардо да Винчи. Так, есть некоторое сходство, но не более того.

– Видите ли, Отто, – пояснил я, – это господь бог мог выбирать самые эффективные решения, не заботясь об их простоте. Крыло не только птицы, но даже летучей мыши слишком сложно, чтобы его можно было адекватно воспроизвести на сегодняшнем уровне развития техники. Леонардо это понял, и его чертеж есть первая попытка упростить конструкцию птичьего крыла, пусть даже и с небольшой потерей качества. Не знаю, почему она не была реализована – то ли ему денег не хватило, то ли времени. Моя конструкция есть следующий шаг в том же направлении. Я тоже начал упрощать, но уже не птичьи крылья, а конструкцию Леонардо. Так как и время, и деньги у меня были, моя конструкция в конце концов полетела. Возможно, аппарат, придуманный да Винчи, летал бы лучше, но лично меня устраивает и то, что получилось.

Лилиенталь запомнил мои слова, но узнал об этом я почти через год.

Тем временем февраль подходил к концу, и однажды утром отец сразу после завтрака пригласил меня в свой кабинет.

– Только что пришла телеграмма о смерти старого Вильгельма, – сообщил он. – Что, по-твоему, станет делать Фридрих?

Быстро дедушка помер, в самом начале года, а Вилли, значит, сядет на трон где-то в начале июня, подумал я и ответил родителю:

– Ну, во-первых, он сразу запретит Маргарите даже думать о свадьбе с Ники, – начал я. – Затем постарается свести на нет наши предварительные договоренности о кредитах. После чего, возможно, попробует продавить увеличение таможенных тарифов на наш экспорт, но на это у него точно не хватит времени. Ему осталось месяца три. Может быть, три с половиной, но никак не больше четырех. Он уже и говорить-то толком не может, с людьми общается письменно. В общем, я считаю, что нам не надо делать никаких резких движений, даже если таковые начнет производить немецкая сторона.

– А ты представляешь, куда нас может завести такая политика, если болезнь Фридриха все же окажется не смертельной?

– Ну так и через четыре месяца что-то исправить будет еще не поздно, но это вряд ли. Не живут с такими диагнозами. Готов поставить свою долю аляскинского золота против одной десятой вашей доли, что еще до первого июля вам придется выражать Вильгельму соболезнования в связи с кончиной отца и поздравлять с восшествием на престол.

– Тоже мне игрок! Ладно, иди. Хоть это и не по-христиански, но я надеюсь, что ты окажешься прав.

Разумеется, так и получилось. История, хоть она и не очень точная наука, все-таки что-то дать может. Четвертого июня пришла весть о том, что Фридрих Третий скончался, поцарствовав, как ему и было положено, всего девяносто девять дней.

– Хоть мы с тобой пари и не заключали, – заметил мне отец, – но награду ты все равно заслужил. Мне удалось выдавить из Вышнеградского для тебя двести пятьдесят тысяч. Можешь тратить на что хочешь, хоть на подарки любовницам.

Я на мгновение подумал, что отец все знает про Марину, но быстро успокоился. Он, конечно, уверен, что у меня кто-то есть, и, в принципе, может даже предполагать, кто именно – не так уж много женщин регулярно появляются в Приорате. Однако для догадки, что его сын втрескался в Маришку без памяти и почти ничего с этим не может сделать, у него нет никаких оснований. И, значит, чтобы они так и не появились, дорогих подарков любимой дарить нельзя. Блин, ну что это за жизнь-то, а? Великий князь не может подарить своей милой даже какую-нибудь банальную хреновину с брильянтами. Так ведь она их у меня не возьмет, сама говорила! А что там еще олигархи дарят своим любовницам? Ага, кажется, появилась идея… блин, ну до чего же люди от любви глупеют! Такая идея должна была появиться сразу после первой встречи с Маришкой. Так, и еще одна мысль есть…

Днем я побеседовал с Михаилом и поручил ему срочно найти какую-нибудь певичку, артисточку или балеринку, согласную за небольшую плату или еще за что-нибудь изображать из себя мою официальную любовницу и, главное, не проболтаться о том, что она ее только изображает. Возраст – до сорока, внешние данные вообще не важны, лишь бы она не была настолько страшна, что в компании с ней будет просто неприлично появляться в обществе.

– В довольно непритязательном, – уточнил я.

Вечером была беседа с Маришкой, которую мне в конце концов удалось убедить кое-что от меня принять, а следующим утром я первым делом пригласил к себе начальника канцелярии и вопросил: