Виктор Тюрин - 1918 год - Расстрелянное лето

– У определенного круга людей есть такая черта характера – практичность. У меня она присутствует. Так есть какие-то предложения?

– Сейчас надо ехать, потому как стемнеет, дядька Мирон никому уже не открывает. Воров боится, – неожиданно проинформировал нас парнишка.

– Значит, ты говоришь, что кроме Опанаса у него охраны нет? – уточнил я у парнишки.

– Нету, – как-то быстро подтвердил Сенька. – Только если народ какой…

– Народ. Ну-ну.

– Сейчас поедем с тобой, парень. Так вот тот дом Мирона, Сенька?

– Тот. Гляньте. У него один такой высокий забор на всю деревню, а на крыше дома – вон видите – деревянный петух.

– Молодец. Проверить тебя хотел. Барон, вы пока присмотрите за мальчишкой, – с этими словами я спрыгнул с тачанки, а затем, схватив паренька за руку, стащил на землю.

– Как?! Вы же меня обещали взять с собой?!

– А ну цыц, сучонок! – прикрикнул на него штаб-ротмистр, сидящий на облучке второй тачанки. – Лег на землю! И тихо лежи или пулю пущу!

Последнее относилось к истерике парня, который окончательно осознал, что остается здесь, поэтому просто упал на землю и, плача, замолотил по ней кулаками.

Какие-то навыки к езде на лошади тело поручика хранило, поэтому я без проблем уселся в седло. Конь покосился на меня, но нервозности проявлять не стал, только ушами немного подергал. На барона смотреть не стал, так как знал, что увижу ехидную ухмылку на его лице. Тронул поводья, лошадь пошла вперед. На землю стали спускаться сумерки, тени стали длиннее, а дома, как-то разом потеряв четкость очертаний, начали сливаться друг с другом. Полная темнота мне была не нужна, так как работать на незнакомой территории, да еще в полной темноте без специального оборудования, мне совсем не улыбалось. К тому же возможны самые различные сюрпризы. Как я подъезжал, меня могли видеть только с двух соседних домов, но я специально уточнил у парня, какие отношения у бандитского барыги с местными жителями. Ответ меня полностью устроил. Мужик он был жадный, про таких, как он, говорят: за копейку удавится, ни с кем в деревне дружбу не водит и живет особо.

Когда до околицы оставалось метров триста, я остановил коня и стал наблюдать. Если в начавших опускаться сумерках издалека деревня сливалась в одно большое темное пятно, то сейчас можно было хорошо различить дома, заборы, плодовые деревья. Вот и дом, на крыше которого сидит вырезанный из дерева петух. Не то чтобы я четко видел его, но силуэт деревянной фигурки хорошо смотрелся в предвечернем небе.

«Еще полчаса и окончательно стемнеет».

Остановился я не просто так. Мне нужно было понять, есть ли в деревне бандиты. Звуки здесь в степи, как я уже понял, далеко слышны, поэтому если идет там пьянка-гулянка, то до меня бы уже донеслись ее отзвуки. Выждав десять минут, я двинулся вперед. Вдруг неожиданно зафыркал конь. Я посмотрел на него. Что-то чует, а что именно – мне не понять. Увидел почерневшую корягу, торчащую из земли, слез с лошади и привязал к ней животное. Проверил оружие. С собой у меня было два нагана-самовзвода, порядка двадцати патронов россыпью в кармане и штык-нож. Не успел я приблизиться к забору, как во дворе басовито и зло тявкнула собака.

«Большая. А Сенька мне про нее ничего не сказал. Это проблема».

Отойдя на десяток метров назад, пошел вдоль забора, подальше от собаки, высматривая место, где бы мог перелезть. Дойдя до задней стороны дома, остановился, а потом резко бросился вперед, оттолкнулся, схватился пальцами, подтянулся и одним движением бросил тело вниз. Не успел вскочить на ноги и выхватить из-за голенища нож, как из-за угла дома выскочила большая лохматая собака, рванувшаяся в мою сторону. Ее прыжок совпал с моим рывком в сторону, затем последовал резкий взмах руки, и тяжелый штык-нож вошел в шею пса. Пес захрипел, задергался в предсмертной судороге, скребя лапами по земле. Вслушавшись, я сразу уловил тяжелый бег и хриплое дыхание большого, грузного мужчины. Выхватив револьвер, быстро пошел ему навстречу. Мы почти столкнулись, когда здоровяк вылетел на меня из-за угла. Я видел, как его глаза широко распахнулись от удивления, но в этот самый миг рукоять моего револьвера с силой врезалась ему в висок. Послышался хруст костей, мужчину шатнуло вбок, и он медленно стал заваливаться на землю. Мне не хотелось его убивать, но из-за нового тела, доставшегося мне сутки назад, не получилось соразмерить удар.

– Опанас, дурья твоя башка! – неожиданно раздалось откуда-то из-за дома. – Чего ты мечешься по двору, как безголовая курица?!