Андрей Баранов - Война и Мир – 1802

Именно поэтому получилось так что колеса истории решили немного сбиться с предначертанного пути. Первые признаки проявились не сразу. Несмотря на моросящий в империи дождь, с помощью горячительных напитков и обжигающей любви графу Г. удавалось поддерживать бодрость духа и крепость членов. Ах да, надо же напомнить читателю кто это такой. Граф был разумеется красавцем с орлиным взором и благородной осанкой, наподобие испанского гранда, и даже коварным соблазнителем в молодости. Теперь же он отдыхал и почивал на лаврах в своей деревеньке, после головокружительных приключений, в которых у Черного Барона было отнято похищенное достояние империи в виде таинственных предсказаний монаха Авеля. Собственно говоря этот отдых несколько затянулся, да и немудрено – событие было из ряда вон выходящим, и государь лично наградил всех причастных, удостоенных монаршией милости.

Столь необычайное приключение позволило графу Г. оставаться графствовать в своем замке несколько дольше обычного. Горничные и служанки уже прискучили славному графу – ему хотелось маркитанток и даже почему-то монашек. Словом желательно было устраниться от оседлой жизни и вновь перейти к кочевой, выступив в поход. Активнейшие действия во благо отечества были приятнее даже позабытых ныне прелестей баронессы Ольги, в которую граф Г. был когда-то тайно влюблен. К тому же находясь за границей, в Париже и на водах, она несомненно подурнела, поскучнела и даже стала интересоваться политикой и религией. Словом для начала похода нужен был лишь случай.

И случай не замедлил представиться. Как обычно курьер привез ему письмо, но на этот раз курьер не казенный, так как отправлявший его очевидно временно не состоял на государевой службе. Граф Г. небрежным движением руки вскрыл пакет, вспомнил все и вздрогнул. Погоня за Черным Бароном галопом по Европам, даже и с осмотром достопримечательностей, представлялась превосходной в воспоминаниях, но не слишком привлекательной с точки зрения першпективы ее повторения. Граф обвел потолок замка из балок мореного дуба томным прощальным взором и тяжело вздохнул. Письмо звало его в дорогу, и немедля. И спустя несколько времени он трясся в седле, топча копытами вороного коня размокшую от осенней хмари дорогу, бодрой рысью скача навстречу приключениям на свою филейную часть.

Опуская подробности надобно отметить, что он добрался в селение Надеждино Сердобского к слову сказать уезда Саратовской губернии без особых приключений. Огромный княжеский дворец, окруженный каменной оградой, серой глыбой возвышался в тумане средь лугов, рядом вилась речка Сердоба. К дому вел лабиринт из аллей и дорожек, каждая из которых имела свое персональное наименование, вроде «Милой тени» или «Цесаревича». Дворецкий провел спешившегося графа через анфиладу комнат, и вот он уже вошел в кабинет князя-эпикурейца, почтительно склонив голову и даже щелкнув ботфортами.

Вынужденная ссылка и некоторая отчужденность от санкт-петербургской жизни наложила на Александра Борисовича весьма неблагоприятный отпечаток, смотреть он стал слегка искоса и даже несколько в пол, а бриллиантовые пуговицы на шитом золотом камзоле как будто потускнели. Несмотря на свежесть окружавшего воздуха лицо его несколько обрюзгло и потемнело. Он остановил начавшего было кланяться в пояс графа взмахом руки и любезно указал ему на кресло рядом со своей особой.

– Садись, садись, любезный друг, и не кланяйся – голова отвалится. Я теперь не в фаворе, только ты вот и кланяешься, да дворецкий.

– Ваше сиятельство, я всегда останусь вашим самым искренним и преданным слугой, – ответствовал ему граф, усевшись потверже на стуле и положив свою шляпу с обширным плюмажем и золотым позументом себе на колени.

– Ну, ну, не надо лести – ты же знаешь, я этого не терплю. Положение мое весьма затруднительно сегодня. Государь на меня осерчал, уж и не помнит что вернее меня нет у него слуги, слышать моего имени не желает. И к чему прицепился, ведь пустяк – дескать я любезничал сверх меры с Катькой Нелидовой! Ей уже сто лет в обед, нашли чем попрекнуть.

– Говорили однако также, что не только с фрейлиной, но и с самой императрицей Марией Феодоровной вы были чересчур любезны, – присовокупил граф, отчего князь Александр Борисович, как раз в этот момент нюхавший крепкий табак из табакерки с серебряной крышкой, искусно изукрашенной каменьями, даже чихнул и прослезился.