Евгений Красницкий: Отрок. Женское оружие

Петька быстренько отдал несколько команд, повинуясь которым, отроки двинулись в разные стороны, оглядываясь на валяющиеся возле колодца трупы татей.

– Мы тоже двоих убили, – обрадовал Мишку братец. – Я с ребятами в обход хотел, а они там в кустах в сторонке… Оба раненые были, сюда не дошли. Как ты свистнул, так мы их сразу…

– Приказ у тебя был в обход идти, козлодуй? – сразу вызверился Мишка. – Я чего велел? Или у Капитона на бегу все из головы вылетело?!

– Ну так хорошо же получилось, – сразу сник Петька. – Я думал…

– И о чем ты думал, стратег хренов? Раненые? А что, хоть одного взять живым не могли? Кого теперь допрашивать? Покойников? А сюда как перли? Как быки на случку – глаза в кучу, рога вперед и на все наплевать! А если б вас тут встретили не мы, а тати? Ты кто – урядник или кухарка? Полководец, туды тебя… Пришел, увидел, застрелил.

Петька было обиженно надулся, но все же пересилил себя:

– Виноват, господин старшина!

– Ладно, Петь, научишься еще, – остывая, Мишка махнул рукой, не в силах больше сердиться на брата – уж слишком сильно накатило на него облегчение от того, что никто из ребят не погиб. – Пока все живы – и слава богу!

Июль 1125 года. Село Дубравное

Столы для поминок пришлось накрывать во дворе – хозяйский дом развален, постоялый двор сгорел, крышу амбара обрушили, а других подходящих строений в усадьбе Арининого отца не нашлось. Погода, к счастью, стояла спокойная, а со столами и скамьями помогли соседи. Хорошо хоть с угощением затруднения не было – содержание постоялого двора требовало больших запасов еды и напитков, а хранить все это уже не для кого…

День не был постным, и сельский священник отец Геронтий, строго следивший, чтобы поминки, не дай бог, не превратились в языческую тризну, благословил скоромные блюда, да и вообще проявлял меньшую, чем всегда, въедливость, потому что устал. И не удивительно: отпевать сначала в церкви, потом на кладбище пришлось не один десяток «убиенных рабов Божьих», и на скамью за поминальным столом он опустился с явным облегчением.

Арина озабоченно поглядывала на брата – Григорию, впервые в жизни оказавшемуся в роли старшего мужчины в семье, пришлось нелегко. Работников осталось мало, и надо было нанять землекопов, отцу Геронтию заплатить за службу (а торговаться поп умел не хуже купца и не стеснялся этого), да и разоренную усадьбу следовало привести в пристойный вид. Ленька хоть и держался все время поблизости, подсоблял, чем мог, но ведь и у него нужного опыта мало, сам еще такой же отрок. Но и тут их выручили ратнинцы. В делах хозяйственных немало помог Осьма, быстро договорившийся о рытье могил с соседями, а переговоры с попом совершенно неожиданно облегчил Михаил, так смотревший на «батюшку» во время разговора, что тот даже утратил часть своего красноречия. И ведь ни слова не сказал, но Арине, наблюдавшей за ними со стороны, показалось, что у отца Геронтия аж руки чесались, чтобы перекрестить непонятного отрока или даже окропить того святой водой. На всякий случай.

Сейчас Гринька сидел на отцовском месте во главе стола, но вот привычного, безмолвного – одними глазами или наклоном головы – хозяйского руководства трапезой Аринин брат не только не мог повторить, но даже, похоже, и не задумывался над этим.

Сама же Аринка вполне уверенно распоряжалась обслуживающими трапезу бабами, не перекладывая эту заботу на плечи помощницы погибшей ключницы, которую покойница готовила себе на замену. Не потому что не доверяла той – просто суета позволяла хоть на время забыться и не задумываться о свалившейся беде. При всей своей занятости она, тем не менее, время от времени поглядывала и туда, где в стороне от остальных ратников, как будто возглавляя отроков, сидел Андрей Немой. После всего, что довелось им испытать накануне, именно к нему из всех ратнинских мужей Аринка испытывала наибольшее доверие. Несмотря на его внешнюю угрюмость и то, что он совершенно не замечал ее после возвращения в село, что-то привлекало ее в этом суровом воине. Что именно, пока еще и сама сказать не смогла бы.

Ухаживая за Андреем в охотничьей избушке, Арина заметила на его горле страшный шрам, а сейчас обратила внимание, что еду он пережевывал медленно и тщательно, а перед этим мелко крошил ножом.

«Ему же глотать трудно, наверно, – горло-то как поранено!»

Она перехватила одну из помогавших ей девок и, указав на Андрея, велела всю пищу подавать ему мелко нарезанной. Питье же подносила сама как самому дорогому гостю, но ни благодарственного кивка, ни какого другого знака внимания почему-то так и не дождалась.