Marin Bennet - Дора. Книга 3 - Вознесение

******************

Через два дня к нам начали прибывать варты из деревень. Оказалось, вирус поразил не только нашу долину, но и все поселения местных. Они рассказывали о безумцах, убивающих друг друга, поедающих собственных детей, матерей, о том как чудом сбежали и добрались до нас. Некоторые, как например Туклум, несли с собой яйца с младенцами внутри. Его белоснежная шерсть была грязной, измазанной кровью, в некоторых местах подпалена, вокруг груди обвязаны лианы, которыми к его телу крепились шесть яиц, ещё пять он прижимал к туловищу руками. Едва держась на ногах, добрёл до полупрозрачной стены и упал на колени, не в силах даже говорить. В глазах полопавшиеся сосуды высвободили кровь, затуманивая ему взор. Сглатывал собственные слюни, пытаясь увлажнить пересохшее горло. С ним было ещё несколько вартов: подростки, женщины, пара мужчин в средних годах, тоже несли по несколько яиц, а кто-то подставлял плечо для раненых. Всего двадцать с чем-то жителей и сорок пять яиц. Они все были уставшими, ведь проделали немалый путь – около восьмидесяти километров пешком. Их завели под защиту и помогли добраться до штаба, где их напоили, накормили, обработали раны и уложили отдыхать. Выскочившая Ватама увидев супруга, которого несли под руку, бросилась к нему, чуть не сбив с ног своими объятиями, но тут же спохватилась и отступила. Он в свою очередь из последних сил обхватил её руками и аккуратно прижал к себе, опускаясь вместе на колени. Цеона тоже уволокли в тёплые объятия, которые перешли в женские всхлипы, громкие мужские вздохи облегчения и сопровождались слезами благодарности богам за то, что они втроём выжили.

Тем, кто потерял родных было тяжело на них смотреть, но пришедшие с Туклумом были обязаны ему жизнью, потому были безмерно благодарны и рады за него. По их словам, он потратил все силы поражая обезумевших десятками молний, когда они бросились за уцелевшими, убегающими прочь. В итоге вождю удалось избавиться от преследования, но сам сильно ослаб и едва стоял на ногах, продолжая тащить охапку яиц, каждое из которых было около двадцати сантиметров в диаметре.

– Отведи его домой, пусть отдохнёт. Раны его не глубокие, он будет в порядке, но потом должен прийти на извлечение вируса.

– Хорошо. Прошу прощение…– она шмыгнула носом, помогла мужу подняться и повела его к их деревянному дому.

– Я останусь.– заявил Цеон, провожая родителей взглядом.– Буду помогать.

Ватама посмотрела на меня, кивнула мне в ответ и двинулась с супругом дальше.

– Будешь и дальше так себя вести, однажды тоже станешь вождём.– мои пальцы сами прокрались в его мягкие локоны и стали поглаживать затылок.– А это очень тяжёлая работа, Цеон. Особенно в такие моменты, когда твой народ страдает и нуждается в опоре.

Он оглянулся вокруг, на опустошённых сородичей, на их скорбные усталые лица, на одинокие яйца, в которых теплилась жизнь, а затем посмотрел куда-то вверх:

– Жизнь – это череда боли и страданий, которые ты пытаешься утопить в море маленьких радостей. Но некоторым так и не суждено познать счастья и они вынуждены страдать вечно.– а затем едва различимым шёпотом добавил, всё всматриваясь в небо.– Мне жаль тебя…Цеон…

Слова не маленького мальчика, а повидавшего жизнь старика; возможно их он услышал от кого-то в возрасте, но явно понимал их значение. Я ничего не стала спрашивать, лишь прижала его к своей ноге и поглаживала по голове. То, что он увидел, было шоком для его детского сознания и могло пошатнуть его психическое здоровье. Это стало причиной наших сеансов психотерапии, которыми я пыталась помочь всем немногочисленным выжившим пройти через боль утраты и заново научиться жить, а не просто существовать.

Ещё несколько дней продолжали прибывать варты из разных деревень и всего в долине нашли убежище 437 женщин и мужчин, а так же 173 яйца. Как выяснилось позже, это всё что осталось от расы Вартов, за часы оказавшейся на грани вымирания.

Несколько дней спустя, вооружившись пистолетами, мы отправились по поселениям местных, чтобы сжечь останки тел, забрать запасы еды, проверить нет ли ещё кого-то, кто чудом выжил.

Ни одной живой души. Деревни были полны изуродованных трупов, пропитаны запахом гниющих внутренностей, а по земле стелились кровавые ковры, запёкшиеся на солнце. Безмолвие нарушало стрекотание птиц, жужжание насекомых, звуки трескающихся под ногами веточек, шуршание ветра в сине-зелёной листве. Мы продвигались от тела к телу, предавая их огню, и следили, чтобы не загорелся лес. Заглядывали в норы, надеясь найти уцелевшие яйца, но всё что осталось – осколки и высохшее содержимое. Похоже что убитые вирусом вырывали нерождённых малышей из розоватой скорлупы и сжирали, как и всех остальных.