Андрей Ерпылев - Личный счет. Миссия длиною в век

– Я не про это, – отмахнулся тот. – Вряд ли люк открывался только одним замком. Кто-то мог и случайно нажать на эти спирали…

– Я понял! – подпрыгнул на месте первооткрыватель. – Это гениально, Генка! Ты не Геннадий! Ты – гений!

– Может, поясните остальным, – поинтересовался Саша.

– Колись давай, – поддержал начальство Михалыч, как заметил Петров, теперь держащий его сторону во всем: вот что делает вовремя оказанное доверие, особенно с людьми, привыкшими к субординации. – Вместе и порадуемся, если что.

– Это гениально! – никак не мог успокоиться бродяга. – Конечно же, должно быть несколько замков! Чтобы избежать случайностей. Нужно искать другие части головоломки…

Второй замок, как ни странно, обнаружил не он, не Саша и даже не любитель фантастики, звавшийся Геннадием. Удача улыбнулась неприметному мужичонке, заинтересовавшемуся в прошлый раз дезоксирибонуклеиновой кислотой.

– Гля сюда, – поскреб он ногтем деталь орнамента. – Квадратик вроде.

– И что с того? Тут везде и квадратики, и кружочки… И даже треугольнички…

– Везде, да не везде. Вот один, вот второй, а вон там – третий. И все разные.

– Пифагоровы штаны! – переглянулись бизнесмен и ученый.

– Какие штаны? Мы в школе по геометрии…

Но три квадратика уже слились под пальцами в знакомую всем с детства фигуру. Опять-таки не потеряв ни на миг единства с материнским металлом люка.

– Два! – потер руки бывший ученый. – Верной дорогой идете, товарищи!

– А люк-то не открылся… – покачал головой Михалыч.

Не открылся он ни наутро, ни на следующий день…

Бдения у неподдающегося люка давно надоели всем. Были перебраны, казалось, все возможные варианты, но остальные детали орнамента больше никак не хотели сливаться друг с другом, отпирая очередной замок. Потеряв интерес к летающей тарелке, бродяги занимались повседневными делами. Кто-то охотился, кто-то обустраивал лагерь, Михалыч сутками напролет ковырялся в своем любимом железном коне. Мучился у люка один только кандидат, но и его Александр на третьи сутки отстранил, справедливо решив, что свихнувшийся на почве инопланетной головоломки член экспедиции станет обузой всем. Но тот, как выяснилось, все-таки успел сделать на отдельных листах бумаги, вырванных из записной книжки, протирки орнамента и теперь корпел над загадкой в палатке.

Сашу и самого мучила головоломка. Он ее уже во сне видел. Ротмистр не появлялся давно – видимо, пребывал сейчас в будущем, стараясь найти ключ к разгадке там. А может быть, одна навязчивая идея просто выбила из подсознания другую – только и всего…

Он проснулся среди ночи, будто его толкнули в бок, и сел на постели.

«А почему мы стараемся соединить что-то? Может быть, нужно, наоборот, что-то разъединить…»

Идея требовала немедленной проверки, и Петров, как был полураздетым, выскочил в нежаркую, надо сказать, ночную тьму.

– Кто идет? – сонно поинтересовался часовой у костра, не делая попытки подняться на ноги.

Михалыч, человек, как ни крути, военный, давно установил систему охраны лагеря – пользы от этого в безлюдных местах было мало, но принцип «солдат без работы – преступник» себя оправдывал. Люди, так или иначе, были при деле.

– Я, – бросил Саша на ходу. – Начальник.

– А-а-а… Начальник… – Часовой задремал снова.

Проклятый люк, казалось, ухмылялся ему в лицо сотнями ехидных улыбок, составленных из завитков орнамента.

«Все, крыша поехала, – подумал бывший бизнесмен. – Сначала люк ухмыляется, потом разговаривать с тобой начнет…»

Он наскоро оглядел сектора диска: для удобства исследования тот давно был расчерчен мелом на равные доли. Его интересовал технический. Так назвали дольку, на которой вроде бы изображались детали механизмов: что-то, напоминающее шестеренки, болты без головок и прочее, похожее на дело человеческих рук, а не на порождение природы. Хотя было там много и вообще непонятного…

Но сейчас Сашу интересовала всего одна деталь.

Он быстро нашел семигранную гайку – странный элемент, названый так фантастом Геннадием – и застыл над ней в раздумье.

«Куда бы ее приспособить? В другой сектор?»

Нет, гайка никак не хотела перемещаться. И тем не менее была совершенно лишней. Несуразной какой-то.

«Взять бы да смахнуть ее к чертям собачьим! – Петров в сердцах отстранил узор ребром ладони, будто сбрасывая мусор со стола. – Вот так!..»

Он даже не понял, что случилось.

Дно колодца под ним плавно поехало вниз, вызвав целый обвал грунта. Миг – и он, отплевываясь от попавшей в рот земли и протирая засоренные глаза, очутился в каком-то залитом голубым светом помещении.