Андрей Ерпылев - Личный счет. Миссия длиною в век

А хода-то и не было.

Александр теперь уже не как дождевой трудяга, а как какая-то вредоносная личинка в спелое яблоко, погружался во тьму, не ведая ни направления, ни даже верха и низа. Правда, если учесть одуряющую вонь, бьющую отовсюду, то аналогия напрашивалась совсем не с благоуханным плодом, а с кое-чем совсем противоположным…

«Когда это, наконец, кончится, – устало подумал труженик после неисчислимого промежутка несуществующего времени, уверенный, что барахтается где-то в самом начале пути. – Не думал, что вот так, в куче этого самого…»

И тут же, не веря себе, уткнулся во что-то твердое…

Радость оказалась преждевременной. Удача, как это водится, лишь поманила хвостиком и сгинула без следа, оставив бедолагу вяло копошиться, продвигаясь вдоль непонятной стены – не то границы всего этого мирка, не то лишь какой-то незначительной преграды.

Саша уже пару раз останавливался, проваливаясь в забытье, но передышки не приносили бодрости. Слава богу, хоть дышать не требовалось или пополнять силы… И, в очередной раз выплывая из черного омута беспамятства, он вспомнил вдруг, казалось, навеки позабытую компьютерную игру, в которую ему доводилось пару раз играть лет десять тому назад. Как, бишь, она называлась?.. Что-то связанное с подземельем. Нужно было там замочить хозяина чужого подземелья, прокопав к его владениям свои ходы.

Но главное было не в этом.

Верткие слуги игрока не только копали свои ходы, но и бетонировали их стенки, чтобы не могли пробраться чужие. Так, может быть…

«Должно быть, я наткнулся на логово ротмистра. Вполне возможно… Предусмотрительный, собака, укрепился на совесть… А может быть, и мне попробовать?»

Как это следует делать, Александр не представлял совсем – не бетономешалку же воображать? К тому же с бетонными работами, да еще такими специфичными, он был знаком чисто теоретически. А те компьютерные чудики просто плясали у стенки, и она укреплялась сама собой. Сплясать, что ли? Ну, шиза-а-а…

«А чем я рискую? Летать-то ничуть не проще…»

Представляя, как окружающее его месиво уплотняется, едва касаясь ладоней, он с силой вытолкнул его от себя, с изумлением не ощутив упругого возвращения назад впервые за всю «проходку». И дело пошло… Хотя, справедливости ради, на бетонную стену его творение все равно не походило – скорее на вылепленную из пластилина трубу. Вряд ли тоненькая скорлупа стенки удержала бы кого-нибудь, пожелай он войти в Сашино личное «подземелье», но она держалась, и это было сейчас самое главное.

«Ну и ладно! Пусть лезет, если хочет. А я дальше пойду…»

Продвигаться вперед стало значительно легче, и теперь вдоль непробиваемой стены протянулся неровный и извилистый ход, напоминающий глотку какого-то гигантского животного вроде доисторического ящера или сказочного дракона. Сравнение это возникло после того, как Саша догадался творить на низко нависающем своде фонарики-светлячки. Никаких заметных световых элементов у этих тусклых шариков, отщипнутых прямо от стены, не наблюдалось, да и теплились они чуть-чуть, но для продвижения вперед их свечения хватало с избытком.

«Глядишь, – довольно думал «шахтер», сноровисто уминая перед собой «тесто», – отбойный молоток какой-нибудь себе смастрячу… Или кайло хотя бы…»

Но в упомянутых инструментах особенной нужды не было. Устройство перфоратора Александр вообще не представлял, а махать неработающей тяжеленной болванкой ему совсем не хотелось. Да и вряд ли пригодились бы острые предметы в мягкой толще.

А нерушимая твердь сбоку галереи все не кончалась и не кончалась, и не хотелось даже думать, что проклятая стена имеет форму кольца и путешествие превращается в своеобразную «кругосветку»…

«Сглазил! – мелькнуло у Петрова, когда руки, вместо привычного уже упругого сопротивления, провалились в пустоту. – Магеллан хренов!..»

Но уже миг спустя, неудержимо падая в ароматный розовый туман, он понял, что ошибся и что это совсем не его «штольня»…

…Какое блаженство ощущать на своей коже скольжение его ладоней… Ни с чем не сравнимое чувство – быть в плену мужских рук и не иметь никакого желания освободиться… Они такие упоительно шершавые – его ладони. Каждая клеточка тела трепещет от нежного и в то же время требовательного прикосновения… Ох, какая сладость…

Александр вынырнул из чужих воспоминаний, будто из хранящего дневное тепло предутреннего пруда в прохладу уходящей ночи, чувствуя всем телом внезапный озноб.