Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями

– Доктор, деньги у меня есть. Скажите: сколько?

– Сергей Александрович, я не собираюсь наживаться на вашем горе, но мне придется купить довольно специфические лекарства, поэтому дайте мне еще сто рублей. Все остальное я сделаю сам.

Переезд в Минск оказался очень тяжелым. К тому же доктор, стоило ему увидеть реакцию Наташи на меня, сразу заявил, что сейчас я являюсь лишним раздражителем, после чего посоветовал мне не появляться в ближайшие два-три дня. Делать в Минске мне было нечего, и на следующий день, с попутной машиной, я отправился обратно к линии фронта. Меня все никак не оставляла мысль о новом разговоре с поручиком. Мне нужно было знать то, что знал он. Добравшись до расположения роты, я уже хотел начать расспрашивать о Мелентьеве, как вдруг увидел его самого.

– Вы опять здесь?! Я думал… – секундная растерянность исчезла, и он зло рявкнул: – Какого черта вы делаете в расположении моей роты?!

– Остыньте! Или вы сегодня не с той ноги встали, господин поручик?

– Я еще раз спрашиваю…

– Не надо меня спрашивать. Просто шел мимо и зашел поздороваться. Не более того.

После моих слов из него словно стержень выдернули, глаза потухли, плечи опустились.

– Извините.

– Ничего. Как вы?

Поручик кисло усмехнулся:

– Вы только за этим пришли?

– И за этим тоже.

Какое-то время он смотрел на меня, потом спросил:

– Как ваша сестра?

– Плохо. За внимание – спасибо.

Какое-то время мы мерили друг друга взглядами, потом Мелентьев сказал:

– Извините. Налетел на вас… Ночь не спал. Вот и сорвался.

Я видел, что его мучает желание выговориться, посоветоваться или просто поговорить, но он изо всех сил сдерживал себя, поэтому я решил слегка подтолкнуть его к откровенности:

– Буду в расположении санитарной части еще дня три. Будет желание поговорить, найдете.

– Так вы не уезжаете?

– Нет. Отвез сестру в Минск. Доктор сказал, чтобы не было рецидивов, ее нужно лечить уже прямо сейчас. Значит, неделю, а то и больше, пробуду в этих краях.

– Значит, не уезжаете… – поручик задумался на мгновение, а затем неожиданно спросил: – Где мне можно вас найти?

– Пока нигде не остановился. Так что…

– Тогда так. Связь будем держать через Люду. Как устроитесь, дайте ей знать. Хорошо?

– Договорились.

Вопрос с моим ночлегом решила сама Людмила Сергеевна, когда я к ней пришел. Как оказалось, в подвальном помещении вместе со всякой рухлядью были свалены старые матрацы. На них я провел следующую ночь. Наутро, только успел привести себя в порядок, как меня разыскал солдат.

– Ваше благородие, вас господин поручик кличет!

Столь ранний гонец дал мне понять, что у Мелентьева есть какое-то предложение ко мне, поэтому, не став терять времени, я поспешил в расположение третьей роты. Лицо у поручика было усталое и помятое, но, в отличие от вчерашнего дня, в его глазах не было лихорадочного отчаянно-злого блеска.

– Здравствуйте, Иван Васильевич.

– Здравствуйте, Сергей Александрович. У меня к вам есть предложение.

– В чем оно состоит?

– Как вы отнесетесь к тому, чтобы снова пойти на службу?

В некотором недоумении я уставился на поручика, так как не ожидал именно от него подобного предложения.

– В качестве кого?

– Добровольцем. «Охотником».

Мне сразу захотелось поинтересоваться, от чего он стал таким добрым, но вместо этого сказал:

– Согласен. Что надо подписать?

– Идемте со мной, там все и решим.

До расположения охотников мы добирались под не вовремя зарядившим холодным секущим дождем, и, каждый раз ступая на размокшую землю, я с трудом обратно выдирал ботинки из чавкающей грязи. Поручик шел рядом и смотрел вперед, совершенно не обращая на меня никакого внимания, словно меня и не было рядом, и только подойдя к баракам, проглядывающим через серую завесу дождя, удосужился сказать одно слово: «Пришли».

Подойдя к одному из них, он открыл дверь, и мы оказались в коридоре, где увидели при тусклом свете фонаря, висящего на стене, двух сидящих на скамье солдат. При виде поручика они встали, причем сделали это неспешно, не вытягиваясь картинно перед офицером. Только теперь я разглядел их погоны и лица. Один из них был седоусым гигантом в унтер-офицерском мундире, второй – ефрейтор, плотного сложения, с хитрым взглядом балагура и пройдохи.

– Здравия желаю, ваше благородие, – поприветствовали они поручика, потом унтер-офицер сказал: – Господин капитан на месте. Заходите.

В них не чувствовалось внутреннего страха, что, как мне уже удалось заметить, было свойственно нижним чинам, зато спокойной уверенности и чувства внутреннего достоинства – хоть отбавляй. Поручик кинул руку к козырьку фуражки, пройдя мимо них к широко открытой двери, я же задержался на секунду, чтобы поздороваться.