Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями

Все произошло настолько быстро, что царь, не успев даже осознать всю опасность, при виде столь явного проявления народной любви, как написали в газетах, был растроган до глубины души и слушал, как поют солдаты, украдкой вытирая слезу. Закончив петь, солдаты снова развернулись в шеренги, после чего раздались команды офицеров, и дивизия, построившись в походный порядок, торжественно промаршировала мимо императора, отправляясь на фронт.

Мне стало известно об этом случае из газет, которые за последние недели написали множество хвалебных статей о государе. На фоне победоносного наступления действия царя смотрелись не хуже, чем геройские подвиги солдат и офицеров на фронте. Прямо по ходу рождались легенды, сплетни и различные истории, где император прямо являл собой символ победы русского оружия. В церквах городов и сел, под звон колоколов, наперебой шли службы во здравие царя-победителя. По его возвращении в столице прошел слух, что Гришка Распутин не сам уехал из столицы в Тобольск, а царь его туда сослал за недостойные проделки и пьяные выходки. В этом была определенная доля правды.

Зная, что Александра Федоровна одно время очень сильно настаивала на возвращении старца в столицу, я попросил государя не делать этого, хотя бы в ближайшие месяцы, объяснив тем, что большая часть сплетен пристает к царской чете именно через разгульные похождения Распутина. Судя по всему, между супругами произошел разговор на эту тему, ставший затем каким-то образом достоянием чужих ушей. Мнимая ссылка Распутина с восторгом была принята двором, либеральной интеллигенцией, а главное, народом, еще больше подняв имидж правителя России.

Николай II, чувствуя себя триумфатором, купался в лучах славы. После черной полосы поражений вот она – славная победа русского оружия! Это мнение в нем поддерживало и его ближайшее окружение, льстиво утверждая, что только его блестящий ум командующего сумел указать путь победы для России. Я же считал, что это пустая трата времени. Сейчас, когда в народе вновь воспрянула вера в царя-батюшку, наступало самое подходящее время для укрепления власти. Для этого сначала требовалось убрать внутреннюю оппозицию, чтобы искоренить любую возможность проявления каких-либо массовых движений с намеком на государственный переворот. Ряд жестких мер должны были не только укрепить власть царя, но и показать всем, что время игры в демократию кончилось, при этом одновременно попытаться прийти к согласию с Германией. Если все пойдет как надо, то миллион демобилизованных крестьян, вернувшихся домой, быстро пригасят разжигаемое оппозицией недовольство в народе. Получив передышку, можно начать реорганизовывать армию, исходя не только из опыта войны, но и из того, что мне было известно. Снайперы, диверсанты, железные дороги, автомобильный транспорт, моторизованные части, танки, самолеты. Усилить контроль по качеству армейских поставок. Улучшить условия рабочих и крестьян. При этом постепенно подбирать людей, которые должны были бы стать опорой для трона в настоящее время, а в будущем заложить основы нового правительства России, когда монархия, как власть, сама себя изживет. К сожалению, у моего плана был весьма существенный изъян, так как его основной двигающей силой был Николай II, а вот понимания с его стороны пока что-то не наблюдалось.

Мои расчеты встретиться с ним сразу по приезде из ставки не оправдались, так как прошло уже две недели, как царь прибыл в столицу, но звонка из дворца так и не было. Было похоже, что император так до конца и не осознал особенностей складывающейся ситуации, а также ценности отпущенного ему времени.

«Какими еще словами ему можно внушить…» – тут мои мысли прервал телефонный звонок. Звонили из дворца.

– Господин Богуславский?

– Да. Слушаю.

– Вам телефонируют из личной канцелярии его императорского величества. Пропуск заказан, вам необходимо явиться к десяти утра.

– Хорошо. Буду.

В отличие от Распутина дворцовая охрана, конвойные казаки и слуги относились ко мне приветливо, не чиня никаких препятствий. Причину подобного отношения мне удалось узнать из чисто случайно подслушанного разговора. Оказывается, во дворце обо мне распространилось мнение как о человеке, по наущению которого император отправил всем ненавистного старца в ссылку. Поздоровавшись, я сразу заметил, что император не в настроении, и это меня несколько удивило, так как дела на фронте пока складывались неплохо. Неважно выглядела и его жена. Когда меня провели в кабинет, она сидела на подлокотнике кресла мужа. На обоих лицах лежала печать усталости и тщательно скрываемой тревоги.