Макс Мах - Авиатор

– Елизавета Аркадиевна, – обратился к ней адмирал Ксенофонтов, – не соблаговолите ли пройти с нами в рубку!

– Почту за честь!

Было очевидно, сейчас отойдут от причальной башни и пройдутся парадом над озером, чтобы все в городе увидели, какой «Гогланд» красавец. Находиться в эти мгновения в рубке и в самом деле немалая честь. Но Лиза даже представить не могла, что случится в следующие несколько минут.

Поднялись в рубку. Капитан Бахметьев встал было к рычагам управления, но переглянулся с адмиралом и вдруг отошел, приглашая Лизу жестом, занять его место.

Это было вполне безумно, но, по-видимому, безрассудство заразно. В каком-то невероятном помрачении Лиза козырнула адмиралу и встала к панели управления. Вдохнула, выдохнула и положила руки на рычаги.

– Начинайте, капитан!

И Лиза плавно повела правым рычагом вперед, одновременно осторожно играя левым рычагом. Скорость была небольшая – еще даже не скорость, а легонькая подработка вспомогательным двигателем. Но тем не менее громада крейсера медленно двинулась вперед, и «Гогланд» начал аккуратно отходить от башни, втягиваясь в пологую кривую подъема с разворотом. Секунда, другая…

– Малый ход! – приказала Лиза и почувствовала подошвами сапог, как судорогой прошла по кораблю волна вибрации. Это включились маршевые двигатели.

Крейсер шел, чуть задирая нос, плавно, спокойно набирая скорость и высоту. Он был огромен, но послушен, легок в управлении, впечатляюще великолепен…

Прошло несколько минут, Лиза завершила маневр отхода и, когда крейсер лег на курс, передала управление капитану Бахметьеву.

– Безукоризненно! – сказал ей в глаза Ксенофонтов. – Давно не испытывал такого удовольствия. Благодарю вас, капитан Браге! – и отдал ей честь.

«Что это было? Как я смогла?!» – ужаснулась Лиза, но в следующее мгновение увидела улыбающегося ей Ильина и еще одного офицера, в качестве одобрения показывавшего ей большой палец. Это был Иван, разумеется. Холодновато-собранный боец невидимого фронта и Лизин двоюродный зять в придачу.

Через неделю «Гогланд» ушел на север, патрулировать Карское море на границе с неспокойной Гипербореей, от которой то и дело жди беды. А вместе с крейсером исчез из жизни Лизы и капитан-лейтенант Ильин. Оно и к лучшему! У этих отношений не могло быть будущего, и поэтому их не к чему было затягивать.

Но вот что любопытно, уже через несколько дней после той памятной прогулки на «Гогланде» Лиза поняла, что же с ней тогда произошло. Думала над этим. Вспоминала. Анализировала, и, в конце концов, додумалась. Елизавета умела управлять тяжелыми кораблями, но не имела опыта. В Академии, разумеется, пробовала и на практике, наверное, водила. Однако в таком деле талант иногда значит больше, чем годы практики. Елизавета чувствовала корабль. У нее было чутье на правильные действия, интуиция, безукоризненное чувство массы, пространства и движения. Но Лиза не была на этот раз всего лишь медиумом почившей в бозе Елизаветы Браге. Это она сама – Лиза Берг – двигала рычагами управления, располагая крейсер в пространстве в соответствии с векторами скорости, движения и инерции, целью и намерениями, возможностями и их реализацией. Она сама. Впервые самостоятельно и осмысленно.

Открытие поразило Лизу. Заставило сомневаться и недоумевать, но в глубине души она уже знала – слияние произошло. Лиза теперь была уже не совсем Лизой. Она и выглядела иначе, и думала по-другому, и чувствовала на иной манер. Эта Лиза, например, оказалась женщиной довольно-таки свободных нравов. Не проститутка, прости господи, но на полпути к кокотке это точно. Пила, пожалуй, многовато, курила, просыпалась от боли в правом плече, в голени и бедре, носила на теле шрамы, ругалась и сквернословила, но главное: она – пилот. Испытывать восторг от полета, ощущать аэромашины, как саму себя – вот это стоящие чувства! Правда, ей не хватало пока еще знаний, но Лиза трудностей не боялась. Сидела за столом в своем совершенно замечательном кабинете и, прихлебывая чай с морошкой, читала технические описания и наставления, воспоминания известных капитанов, штурманские росписи и метеорологические таблицы.

Изменения происходили постоянно, или, может быть, они в ней давно уже произошли, но Лиза обратила на них внимание только сейчас. Раньше она любила готовить, особенно печь пироги, но теперь ей это разонравилось, зато она могла с дотошностью провизора четверть часа «создавать» настоящий марокканский чай на поморский лад. Имелся в природе и такой гастрономический изыск: китайский зеленый чай сорта «Люань Гуапянь», английская мята, палочка цейлонской корицы, кавказский бадьян и калифорнийский лайм. Но при всем при том самым сложным блюдом в ее кулинарном арсенале стал теперь «пастуший пирог», который на самом деле не совсем пирог, и о существовании которого Лиза раньше даже не подозревала. Дома, в Ленинграде, она теоретически знала, как делать картофельные котлеты с мясным фаршем внутри, но никогда их не готовила, полагаясь на искусство мамы и бабушки. А вот в Шлиссельбурге она готовила картофельную запеканку часто и по разным рецептам, почерпнутым как из книг, так и из рассказов знатоков.