Евгений Южин - Инженер. Часть 4. Угол

В чем же отличие поведения такого вещества от стандартного? Я предполагал, что везде, где на уровне микромира совершался случайный выбор, это проявлялось в непредсказуемых флуктуациях результатов. Скажем, какие-нибудь натриевые или калиевые каналы на нейронах головного мозга – это, в буквальном смысле, протоки в оболочках клеток, через которые транспорт атомов натрия или калия образуется по сугубо вероятностным принципам. Ионы мигрируют из зоны с большей их концентрацией в области с меньшей по вероятностным законам. К чему могут привести искажения этого процесса? Да к чему угодно! Например, нейрон срабатывает раньше или позже, чем должен был. Или вообще не срабатывает и так далее. Для меня, как макросущества, это проявляется в неожиданных слуховых или зрительных галлюцинациях, например. Часть воздействия сознание может вообще не распознавать. По каким-то причинам мой мозг научился воспринимать именно тактильные ощущения, игнорируя прочие – так, никаких зрительных галлюцинаций у меня пока не было, хотя я и слышал скелле как тихий звон в ушах. Впрочем, звон не показатель, так как мог возникать как реакция организма на не идентифицируемые моим сознанием события – ну, например, какой-то отдел мозга, регулирующий давление крови, как-то нестандартно возбуждается в присутствии сестер, и как результат звук, который я слышу, – моя собственная кровь, рефлекторно стиснутая сосудами рядом со скелле. Куда интересней и загадочней обратный процесс – каким образом я управляюсь с тенью от темной звезды? Может быть, возбуждение каких-то областей мозга меняет концентрации тех же ионов, например, создавая некий рисунок измененного вещества, которое и взаимодействует с потоком событий от источника? Последнее соображение казалось сомнительным, но ничего иного придумать я еще не успел.

Сам появился внезапно и сразу потянул меня в сторону постоялого двора на мысу, уже осветившегося развешенными на стенах фонарями.

– Пойдем, пока там места есть. Позже народу набьется под завязку.

– А что, благородные джентльмены едят теперь в общем зале? – не удержался я от вопроса.

– Тут благородным джентльменам делать нечего. Таверна рядом одна, и вполне приличная. Народ попроще сюда не ходит – дорого. В основном капитаны да коммерсанты. Кормят хорошо – я еще ни разу не пожалел. Если мы отправимся на другую сторону, то точно привлечем внимание, а тут люди деловые – чужие заботы им неинтересны. Да и хозяин таверны знает, что за чрезмерное любопытство можно поиметь проблемы не от властей, а от публики попроще. Попроще – в смысле методов. Стучит, конечно. Но я сам себе власть – он знает границу и никогда ее не переходит. Ты, кстати, что-нибудь интересное видел?

– Скелле нет, – коротко ответил я.

– Ну и хорошо, – кивнул Сам, открывая широкую дверь в угловой башне.

Урмазор был доволен – жизнь наконец-то повернулась к нему лицом. Большую часть своей жизни он провел в Саутриме, подбирая крошки с чужого стола. Капитан без судна – карра, вот кем он был. Вместе с приятелями он нанимался для разовых перегонов всяческого плавающего барахла. На хлеб с маслом, в принципе, хватало, но он отчетливо осознавал, что настоящая жизнь проходила мимо и еще десять, двадцать лет, и лучшее, что ему светит – пристроиться в порту попроще, где-нибудь на востоке. Никогда ему не увидеть Мау и не ходить за океан. Капитан был темнокожий – кто-то из его предков был из древних, но в Саутриме это ничего не значило. Таких, как он, там было множество, и цвет кожи не давал ничего, кроме чувства причастности к былым повелителям мира. Иное дело здесь на Мау – люди поглядывали на капитана с осторожным любопытством, и он неожиданно ощутил себя носителем древней крови, почти аристократом. Однако стоило ему открыть рот, и дистанция, которую он чувствовал вокруг себя, рушилась, встречные понимающе кивали, и в такие моменты Урмазор вновь чувствовал себя простым карра из далекого угла на юго-востоке континента.

Тем не менее сейчас он вновь ощущал себя на коне. Долгожданный контракт на перегон переделанной под море речной баржи из Саутрима в Арракис был денежным и сам по себе, но, что намного важнее, в столице Мау его ждало собственное судно – быстроходный морской грузовичок, на который он уже подписал долгосрочный капитанский договор. Эта бумага, лежавшая в его сумке, возвышала его над всеми прочими, придавала ощущение того, что наконец-то удалось подняться повыше, стать вровень с надменными морскими капитанами, никогда раньше не признававшими его ровней. Сейчас он сидел вместе со своим старшим помощником и боцманом в настоящей капитанской таверне на окраине порта Азура и накачивался великолепного качества орешком, сделавшим бы честь любому кабаку на востоке. Если держать себя немногословным и преисполненным внутреннего достоинства, что, как казалось, Урмазору, у него отлично получалось, то можно было насладиться еще и осторожным любопытством посетителей, принимавших его, как ему казалось, за аристократа.