Александр Курзанцев - Конец академии

За пару секунд хмуро меня осмотрев, та спросила, правда, больше утверждая, не выказав ни капли удивления, – курсата Иванов?

Ну да, меня сложно было не узнать, я такой на всю академию один, но из вредности я ответил – Нет. – Что, впрочем, женщину нисколько не смутило.

– Майора Кулакова, комендата общежития, – представилась она, после чего, тут же без предисловий задала вопрос, – Что вы делали в комнате курсат Иволгиной, Румянцевой и Григорян?

“Вычислили” – понял я, впрочем, свисающие из окна простыни не оставляли простора для фантазии.

Зацепился за последнюю фамилию и сразу понял, что это Кристина, недаром, мне в ней чудилось что-то такое, армянское во внешности.

– Ничего, госпожа майора, – по возможности спокойно ответил я.

– Хорошо, задам вопрос по другому. Что с Вами делали курсаты Иволгина, Румянцева и Григорян?

С трудом удержал себя от улыбки, вспомнив, что со мной они делали, и вновь, справившись с голосом, повторил также ровно, – Ничего, госпожа майор.

– Ладно, – угрожающе произнесла та, – мы это всё-равно выясним. – Посмотрела на старшую наряда, – В приемную к генерале его и этих трех туда же. И пусть простыни уберут, – в догонку крикнула та дневальной, буркнула, – за порчу имущества отдельно получат.

В общем вместо утренего развода на плацу, мы оказались пред грозными очами начальницы академии. Завели нас, конечно, не сразу, посадили в приемной, меня на стульчик возле помоощницы генерали в звании капитаны, а трех моих одновзводниц рядком на диванчик напротив.

Сначала в кабинет зашла майора, минут на пять, потом, начальница кафедры, чуть приостановившись и выразительно обведя нас взглядом, который как-бы говорил, – “я так и знала”.

Дверь в кабинет хлопнула за её спиной, и тут же мы услышали громкий голос полковницы, лишь чуть-чуть приглушенный дубовой дверью, – А я знала, что его вые. ут! – отчего все три девушки только сильнеее вжали головы в плечи, продолжая буравить взглядом пол.

– Кхым, – кашлянул я. Впрочем, армейские официры всегда говорят то, что думают, а так как думают они преимущественно матом, то и говорят соответствующе.

Еще минут через пять вызвали меня и я, оправив мятый и испачканый мундир, насколько мог, пригладив растрепанные волосы, вошел вслед за начкафой.

– Ну проходи, Иванов, – Генерала кивком головы показала на стул напротив стола, – садись.

Кулакова, что сидела за приставным столиком, тут же взяла из пачки лист бумаги, достала ручку и пододвинула ко мне.

– Пиши, – буркнула хозяйка кабинета, явно пребывая в отменно скверном состоянии духа.

– Что писать? – переспросил я, затем спешно добавил, – госпожа генерала.

– Все пиши, – мрачно ответила та, выдвинула ящик стола, достала сигареты, затем, снова посмотрев на меня, со вздохом убрала их обратно, – подробно. Кто тебя, когда…

– Сколько раз. – Брякнул я, не подумав. Увидев, как женщина багровеет от гнева, поспешно произнес, – виноват, госпожа генерала, вырвалось.

– Нет, – вклинилась моя начкаф, придавливая тяжелым взглядом, – ну почему же, об этом тоже напиши. И в какой позе – не забудь. Нам о-очень интересно.

– М-м… – промычал я, мусоля ручку в руке, – тут один нюанс.

– Какой еще нюанс? – с подозрением переспросила генерала.

– Это не они меня, это я их.

– Что ты их?.. – наклонилась ко мне ближе начкафедры, словно не расслышав.

– Ну я их вые. ал, – использовал я понятный присутствующим армейский термин, добавил уже тише, – всех… трех…

– Курсата! – грозно прорычала та, мгновенно вскипев как чайник, и аж приподнявшись на стуле, – вы вздумали здесь шутки шутить?!

– Никак нет! – вскочил я по стойке смирно, – Правда вые. ал.

Выражение лица генералы сложно было передать словами. Помесь высшей степени раздражения, непонимания и желания кого-нибудь немедленно прибить. Пару раз с шумом выдохнув, она чуть успокоилась, и посмотрев на майору, коротка приказала, – Этих, вые. анных, давай-ка сюда тоже, пока я не взорвалась тут.

Мигом подскочив, Кулакова тут же скрылась за дверью а затем, в кабинет гуськом вошли все три девушки, стараясь не смотреть в нашу сторону.

– Что головы повесили? – встретила их присказкой генерала, – имели наглость устроить вертеп, имейте теперь женство отвечать и смотреть прямо. Вы – будущие официры, глаза подняли! На меня смотреть! – жестко и резко рявкнула начальница академии.

Подняли таки, то ли гордость взыграла, то ли окрик, но стали есть глазами генералу, остекленевшими глазами, стараясь даже не моргать.