Дмитрий Донской - Я и Цезарь – попаданцы. Война на выживание

А вот здесь проснулся уже и Пу И:

– Какие у меня толстые щёки? У меня всё гармонично, в соответствии с китайскими традициями, – возмутился китаец, – потрясая лоснящимися от жира щеками, свисающими с толстой морды лица, насаженной на невидимую шею весьма объёмного тела.

И тут уже заржали балканцы Лечо с Душаном, и за ними и все остальные:

– Два брата близнеца, – не унимался Лечо, тыкая пальцем в Ярко и Пу И, – их надо сложить вместе и поделить пополам, как раз два Равшана получится!

– Как бы вас не поделили, – вскочил всегда спокойный узбек, – гопота балканская, думайте своей головой, а не жопой перед тем, как рот открыть!

– Стоп! – рявкнул Шмидт, остановив на полуслове внезапно покрасневшего Лечо, и начал «раздавать всем сёстрам по серьгам» – что вы тут за бардак устроили? Вот вся ваша суть – создать балаган на весь город, тогда как бойрды уже натравливают своих вейрдов на Земля-сити. Тратим время впустую. Для чего у вас ваши головы? Только для того, чтобы в них есть и пить? Учитесь уже в верхней голове свои мозги напрягать, а не в той, что ниже пояса! Да, Лечо? Равшан, а ты как ведущий собрание, не поддавайся на провокации «высоких договаривающихся сторон».

Внезапно барон Де Бриз поднял руку:

– Мне не совсем понятны слова о возможном расформировании наших национальных объединений. Это с какой стати какой-то орган вдруг начнёт решать судьбу территорий, созданных задолго до него и прекрасно живших до появления централизованного правительства. Это явное ущемление прав людей, организовавших своё самоуправление, а также основных принципов демократии. Я полагаю, что каждая территория должна иметь свою точку зрения, которая не обязательно будет совпадать «с генеральной линией партии». Это в диктаторских режимах оппозиция уничтожалась под корень, но мы не такие, так ведь? В общем, я против того, чтобы в Земля-сити кто-то имел возможность определять судьбу наших национальных формирований. Средиземное озеро было, есть и будет невзирая на решения каких бы то ни было инстанций! Мы не позволим задушить демократию и наши ценности прав человека даже в таком, отдалённом от Земли обществе!

После завершения этого спича раздались бурные аплодисменты со стороны Лютого. А все остальные, в том числе и Ромарио и Паце, с заинтересованностью повернули свои головы в сторону Шмидта. Что он скажет?

– Да, национальные территории созданы без участия какого-либо централизованного органа. Но напомню вам, уважаемые члены собрания, что было в Земля-сити ещё пару десятков лет назад? Хаос. Одна сплошная дикая зона. Плюс к этому – голод и отчаяние. Мы сами продукты не выращиваем в том количестве, что необходимо, а покупать было не на что. Так, Рихард?

Немец кивнул в знак согласия.

– Я не жду подтверждения моих слов от барона Де Бриза, потому что его тогда не было. Барон прибыл сюда десять лет назад, когда территории уже были созданы и порядок наведён. Когда были сделаны промыслы, когда Земля-сити вовсю зарабатывала на свою жизнь и стала пусть не процветать, но вполне сносно существовать. Я к чему всё это веду? Прежде чем говорить о демократии и ценностях, надо сначала решить несколько насущных вопросов связанных с обеспечением даже не комфортного, а просто физического существования индивидуумов. Какая на хрен демократия, если вы просыпаетесь и засыпаете только с одной мыслью – чтобы пожрать. И вообще – как бы не подохнуть с голода.

– Но мы не голодаем! – прервал его барон Де Бриз. – Зачем говорить о том, чего нет?

– Да, сейчас не голодаем. – продолжил Шмидт. – А почему? Да потому что в своё время нашлись умные головы среди немцев и американцев, которые сначала стихийно объединили вокруг себя свои национальные землячества, а потом смогли договориться с рыбаками об основных правилах проживания в нашем «общежитии». Тогда-то и начали создаваться национальные образования в том виде, в каком есть и сейчас. Обращаю ваше внимание на то, что они были созданы не потому, что кто-то так захотел, и не сами по себе, а потому что жизнь заставила! Жизнь, мать её яти! Обычный человек катиться по-своему судьбоносному пути как колобок и мало о чём думает, пока мордой лица не въедет в какой-нибудь геморрой. И только тогда начнёт думать, как этот геморрой вылечить. Но подчеркну еще раз, думать он начинает не потому, что такой умный, а потому что без устранения возникшей проблемы жить дальше не получится. А как решил её – и покатился снова, пока опять во что-нибудь не воткнётся. Так и мы, жили как-то, худо-бедно, но жили, пока голод не накрыл весь город и не встал вопрос о его физическом существовании. При других обстоятельствах взяли бы да и разбежались в новые «хлебные» места. А тут куда денешься? Кругом одни подставы и крайне неприветливые хозяева. Прибьют молча и никто не будет знать, где могилка твоя… Вот и создали территории. Центральное управление тогда никто не захотел делать. Проблем и возни было много, всех следовало уговаривать и что-то обещать… А кому это надо? Никому. Вот и порешили, что выживать будем в рамках своих землячеств, и нахлебники нам не нужны. Каждая территория думала, что она умнее других и лучше знает, что и как надо делать. Так, Рихард? – снова обратился Шмидт к немцу.