Валентина Колесникова - Плененная льдом

Холодно …

Очень холодно…

Руки немели, даже горячий чай не помогал…

Я устало отодвинула от себя чашку, попыталась согреться у батареи, включив обогреватель, но ничего не вышло.

Пальцы не слушались.

За окном медленно, постепенно начиналось лето: яркие лучи восходящего солнца согревали продрогшую землю, хотелось сбежать на улицу, окунуться во всю эту красоту, насладиться свежим воздухом и очарованием города, но… не судьба.

Ночная смена в стационаре была полна сюрпризов. Один из студентов пожелал нам удачи, ну и после этого понеслась душа в рай: за всю ночь так ни разу и не присели…

Запомните – никогдане желайте врачу удачной работы, смены или дежурства. Это плохая примета и несет она за собой последствия не только для врача, которому вы пожелали всего наилучшего, но и для пациентов, которые к нему поступят этой ночью.

Простыми словами – чревато.

И я не шучу.

Странно, что после этого бедный мальчик остался жив. Костерили мы его всем отделением, послав в такие дальние дали, в которые только врачи посылать и могут. Бедный студент побледнел, вспомнил, что когда-то в школе был заикой и, под всеобщий гул недовольства, сбежал из ординаторской куда глаза глядят.

Ох, когда-то и я была такой же ранимой: боялась дверь открыть и слово против молвить. Уже с опытом приходит осознание, что наглость в разумных пределах непросто уместна, а иногда необходима.

Выпив седьмую чашку кофе, я скривилась, ощущая дикое сердцебиение, но отчет сам себя не напишет, карты сами себя не заполнят, а долгожданная пятиминутка уже через час. Выжить бы…

Но почему так холодно?

Несмотря на начало лета, я ощущала дикий холод, справиться с которым не получалось. Это удивляло и раздражало одновременно, но изменить ситуацию даже шерстяной плед не помог. Я не видела логики в своих ощущениях и не могла выявить причину.

– Как ты? – Владислав Сергеевич нервно улыбнулся, припоминая вечернего студента с его искренними пожеланиями, – из седьмой палаты наш счастливчик попал на рентген?

– Попал, – устало ответила я, показывая куратору заветный снимок, – красивый перелом. Точнее три…

Владислав внимательно рассматривал снимок нижней челюсти, любуясь переломами, а так же чуть ли не плакал от осознания бренности бытия – шинировать слегка нетрезвого пациента придется именно ему, а я, как тварь дрожащая, нагло сбегу домой в объятья холодного одеялка и подушечки.

У меня – отпуск.

Ну, как… отпуск… Заветные две недели я проведу дома. На зарплату ординатора первого года отделения челюстно-лицевой хирургии, подрабатывающего на стороне, далеко не уедешь, а копить денюшки надо.

Так что, прости, моречко, но встретимся мы с тобой в следующем году, а пока прогулки по Питеру мне в помощь, а так же сон. СО-ОН!

Я невольно зевнула, прикрывая рот рукой, вновь отставила от себя чашку с недопитым кофе, поправила слегка мятый халат и выслушала на пятиминутке о себе много интересного. У нас обычно всегда разбор полетов, редко кого хвалят. Если не отчитали – радуйся, значит, ты нигде не накосячил с бумагами, которых миллион и больше.

– Счастливая, – Владислав устало махнул своей огромной рукой, искренне желая счастливого отпуска, и улыбнулся широкой улыбкой уставшего от жизни человека. Не везло ему с личной жизнью – вновь развелся и все по одной и той же причине. Медицина забирает в себя целиком и полностью. Ты утопаешь в ней, уходишь с головой, работаешь за копейки, вкалываешь как проклятый. Мы все в какой-то степени обручены с ней. И я в том числе.

Челюстно-лицевая хирургия на данном этапе жизни съедала все время и силы, так что ни о какой личной жизни я не думала, хоть и испытывала легкую грусть, а так же желание сходить на свидание, хоть и не с кем. Я же это… как его… с медициной обручена.

– Маш, – после пятиминутки коллега все же не выдержал. Я давно заметила, что он что-то хотел мне рассказать, но всякий раз останавливал себя, – послушай старика… Ты оглянись по сторонам, счастье-то оно рядом совсем… Дима с тебя глаз не сводит… Парень хороший, рукастый…

Я ничего на это не ответила, только невольно на Диму глянула. Парень он действительно хороший, и я ему правда нравлюсь, но… он не мой.

Он просто не мой …

Сложно объяснить это странное чувство, но с каждым годом я думала лишь о том, что нахожусь не на своем месте… Это терзает изнутри, заставляет нервничать, но ответов так и нет, а жизнь идет дальше. И каким бы замечательным не был Дима, я четко и ясно ощущала лишь то, что это не мой человек.