Батарейка (СИ)

- А мне письмо из деревни привезли, сказали, что от жениха, а я читать не умею, - наивно ответил Гатта.

- А чего ж другим слугам не дал? – удивился Дальрин, - Риго же грамотный, и Моммо тоже.

- Я стесняюсь, Господин, - прошептал красный как рак, Гатта, - вдруг там что-нибудь этакое написано? А Экор хороший, он смеяться не будет.

Дальрин тут же дал своей ревности задний ход – в самом деле, Гатта и впрямь сущее дитя, и сказал, что конечно Экор письмо прочитает, правда, Экор?

А я что – я кивнул, и мы все отправились в мою спальню. Там всё было свежеприбрано, на столике стоял кувшин с голубым соком циввы и блюдо с пирожками, а так же сосуд, напоминавший кофейник, только немного поприземистее и со странно изогнутым носиком, от которого шёл пар. Рядом притулились две пустые керамические чашки и блюдечко с густыми жёлтыми сливками. Лепота, да и только. И когда только местная прислуга всё успевает, если учесть, что её от непосредственных дел всё время отвлекают всякие … озабоченные?

Между тем Гатта ловко разлил тсох по чашкам, добавил туда сливки и подвинул Дальрину и мне.

- А тебе? – спросил я.

- Что ты, Экор, как можно, - опустив глаза, проговорил Гатта, - я слуга, мне с вами нельзя. Да и чашки третьей нет. Ты лучше прочитай, что там говорится, а?

И я развернул сложенный треугольничком листок и прочёл. Слава богу, что не вслух:

«Гатта! Никак не желаю тебе здравствовать, ибо недавно в замок ездил с оброком мой дядя Боцек и привёз плохие вести. Все говорят, что ведёшь себя там ты, как не подобает просватанному жениху и ложишься со всеми, кто тебя пальцем поманит. Всех, кого можно, уже перебрал и по второму кругу пошёл. А ты же мне в любви клялся, плакал и говорил, что век верным будешь. А сам вон как – стоило в замке оказаться, и пошёл по чужим постелям прыгать. И добро бы только по постелям – дядя Боцек сказал, что ты всякий стыд потерял и позволяешь себя иметь чуть ли не прилюдно.

Хвала Небесам, что они меня уберегли от такой блудливой шлюхи, ты мне больше не жених, знать тебя не желаю, а женюсь я на сыне дяди Боцека – он парень скромный и порядочный, не то, что ты.

А родители твои почтенные сказали, что огорчил ты их до невозможности и теперь тебе одна дорога – в Весёлый дом. Там и оставайся, шлюха подзаборная, об одном только жалею, что испачкал почтенное имя моей семьи, назвав тебя женихом.

Кримт, сын Гермеха писал это собственноручно».

Вот это да! Ничего себе женишок у Гатты! И какая ж ему тварь напела про развратное поведение парня? Что-то мне подсказывает, что упомянутый в письме дядя Боцек наврал парню с три короба, а он, придурок и уши развесил. Так. Надо взять себя в руки. Вон у Гатты какое лицо стало испуганное. Нельзя ему правду говорить. Нельзя, особенно после того, как его эти два урода чуть не изнасиловали. Нельзя. Наложит бедолага на себя руки от такого.

Так что я криво улыбнулся и выдавил:

- Да всё в порядке. Пишет, что скучает, что ждёт. Просто я забеспокоился сначала – он написал, что немного болен, но сейчас пишет, на поправку пошёл.

- А-а, - успокоенно протянул Гатта, - это у него наверно нога опять разболелась. Он в детстве ногу поломал, вот она и ноет к плохой погоде. Ты не волнуйся, Экор, он на самом деле здоровый. Значит скучает? Вот здорово, значит, он меня и взаправду любит, как я его. Ты потом напиши ему, Экор, ладно?

Я кивнул, а Дальрин, потихоньку забравший у меня письмо и прочитавший его с каменным лицом неожиданно сказал:

- Ты, Гатта, спать хочешь.

- Да нет, Господин, вы ведь ещё не собираетесь…

- Хочешь-хочешь, - кивнул Дальрин и провёл указательным пальцем по щеке Гатты. Глаза у парня тут же закрылись, и он стал заваливаться набок. Мы с Дальрином подхватили и устроили на краешке моей постели. Гатта заснул так крепко, что ни на какие внешние раздражители не реагировал, и я восхитился:

- Здорово у тебя получилось!

Дальрин покраснел от удовольствия, но всё-таки возразил:

- Простецы внушаемы. Вот с Магом этот номер не прошёл бы. Даже с Фехтом или тобой не прошёл бы. А простецы слабые ментально, чтобы их усыпить, даже Сила Источника не нужна.

- Ясно, - кивнул я, - А что дальше делать будем?

- С чем? – спросил Дальрин, - С побегом?

- С побегом всё ясно. Нужно посланца дождаться. А вот с Гаттой что делать? Если он узнает о подлинном содержании письма – он же руки на себя наложит.

Дальрин помрачнел:

- Жалко, коли так.

- Жалко, и всё?

- А что мы можем сделать? Привести жениха к Гатте на верёвочке? Так его уже убедили в том, какой Гатта плохой.