Виктор Мурич - Путь голема (СИ)

– Уже ничего, – передразнил я Дайлу. – Ты так спокойно говоришь об убийстве.

– Я родилась в золотую эпоху. Дочь приближенного и обычной женщины. Меч я взяла в руки одновременно с тряпичной куклой. Прожила счастливое детство и юность. Мне было двадцать пять в год победы Императора. Оставшиеся в живых приближенные возглавили повстанцев. Сколько себя помню, мы кочевали по горам и лесам, прячась и лишь изредка нанося ничего не значащие удары по врагу. Стоило нам укусить посильнее, как тут же приходилось скрываться от карателей. Жизнь в постоянном страхе, знаешь ли, закаляет.

– Прости, я сказал не подумав. У нас такие разные жизни за спиной… И ты что-то с временами путаешь. Тебе тогда было двадцать пять и сейчас ты так же выглядишь. А лет я так понимаю прошло немало.

– Спасибо, – сверкнула в темноте мимолетная улыбка. – Я старше, чем выгляжу. Ты забыл, что я дочь приближенного и река времени нашей жизни течет по-другому.

– Муж? – Кажется, я даже дышать перестал, ожидая ответа.

– Уже нет. И детей нет.

В ее голосе было столько боли и тоски, что я решил больше не затрагивать эту тему.

– Иди спать, – сказала как отрезала Дайла. – Тебе завтра понадобятся силы. Будет что не так – разбужу.

– Спокойной ночи, Дайла, – сказал я, вставая с бревна.

– Угу. Иди уже.

–

– Подъем! – скомандовала с порога Дайла, и ловко уклонилась от моего кроссовка. Второй бросок так же не достиг цели. Брезгливо осмотрев мою обувь, она метнула в меня парой ботинок.

– Ай! Больно же! – завопил я, грохнувшись на пол с лавки. – Прямо в живот. Так не честно.

– Мне надоело смотреть на твои сверкающие пятки, – с деланной серьезностью сказала Дайла. – Вот, нашла, на гвозде висели у двери. Размер твой.

– Пасибочки, – пробурчал я, натягивая тяжелые ботинки из грубой кожи. – А изящнее ничего не могла найти? Этот фасон несколько не гармонирует с моим мировоззрением, особенно в данной ситуации, когда нас окружает исключительно враждебный в своих проявлениях социум…

Драный кроссовок влепился мне промеж глаз, так что аж слезы потекли.

– Демагогия в местном социуме не в чести, – улыбнулась Дайла. – Исключительно практицизм.

Тихо хихикнула Лиля и тут же осеклась под недовольным взглядом Тимохи.

– Мужская солидарность это что-то, – с хмурым лицом прокомментировал происходящее Прыщ. – А рассол у этого лесника есть?

– Тебе зачем? – спросил Тимоха.

– Подмыться, – огрызнулся Прыщ. – Знаешь, друг Тимоха, есть у меня тайная сокровенная страсть – с бодуняки рассол пить. А сейчас именно такой случай. Или на крайняк похмелиться. Это конечно не то, но в условиях максимально приближенным к боевым сойдет. – Он взглядом поискал вожделенный сосуд и не найдя укоризненно уставился на Дайлу.

– Не дам. И не смотри так. Все равно не дам.

Используя пробужденные палящей необходимостью резервы таланта, Прыщ скорчил жалостливую мину. Помятое после сна прыщавое лицо украшено мешками под заплывшими глазками. Перекошенные очки висят на самом кончике облупленного острого носа. Мятая футболка частично заправлена в рваные джинсы, частично свисает на бок. И взгляд полон страданий и адских мучений, которые может остановить лишь одно… вожделенное… необходимое для существования и обратной мутации из хомо спиртус в хомо сапиенс.

– Щас заплачу, – смахнул я скупую слезу. – Дайла будь милосердной. Верни нам его.

Она тяжело вздохнула, подошла к плите и выудила из ниши глиняную бутыль. – Ты никогда на паперти не стоял? Попробуй. Озолотишься. Жалость ты вызывать умеешь. Пол кружки. Не больше, – добавила она, увидев жадные глаза Прыща.

– Благодетельница, – прошептал он, дрожащими руками хватаясь за бутыль.

– Быстрее собирайтесь, – появился в дверях взволнованный Ильич. – Я чувствую приближение врага.

– А я чувствую, что меня сейчас стошнит, – сказал Прыщ и громко икнул.

Лес встретил нас первыми еще хилыми лучами солнца, остатками ночной прохлады, ледяной росой и разноголосым гомоном птиц.

– Быстрее, быстрее, – подгоняет нас Ильич. – Времени мало. Вы и так долго копались.

– Рассвет, – недовольно бурчит Прыщ. – В такое время все нормальные люди спят.

– А люди, которые хотят жить делают ноги, – подтолкнула его Дайла. – Не спи. Вперед.

На ходу мы выстраиваемся в цепочку. Ведущая – Дайла. Замыкающий – обеспокоено оглядывающийся Ильич.

– Ты одна продежурила всю ночь? – стараясь не отставать, спрашиваю у Дайлы

– Мне не привыкать.