Дмитрий Свиридов - 500 лет назад – 3.1, или Кавалеры ордена

–Как там наши раненые, Ефим? – спросил он, подтягивая к себе чашку со взваром. Несколько таких, уже налитых, стояло в центре стола.

–Ничего страшного – отозвался тот, допивая свой взвар – нога и рука. Рука просто порез, на ноге серьезней, но жилу не задело. Промыли, мазь наложили, перевязали. Сладким взваром напоили.

–Мне надо посмотреть?

–Ну, завтра, на перевязке если? – неуверенно сказал Ефим – да там ничего серьезного, старче! Мы с Михайлой все сделали.

Михайла кивнул, подтверждая, и Седов решил не дергаться. Как-то навалилась усталость, и он, не глядя по сторонам и ни на что не обращая уже внимания, поднялся на верхний этаж, дошел до их комнаты, где прямо на полу была организована постель из всего, что под руку подвернулось, снял свои унты и завалился спать.

Усадьба затихла, хотя спали в ней не все. В одном из помещений конюшни заканчивали… разговаривать (пытать, чего уж там) с выжившими орденцами. Петр, один из его людей, наиболее разбирающийся в этом ремесле, Черный, не специалист, но бывший на подхвате (за своего бойца) – не в первый раз выбивали нужные им сведения. Из выживших особо упорствовать никто не стал, да и смерть им была обещана легкая, так что криков почти и не было. Забежавший к ним на минуту зевающий Гридя уточнил, что все в порядке, и пошел таки спать. Собранные пока, до утра, в одно помещение слуги мужского пола, да два парня – помощника священника, сперва боялись было, не зная, чего ожидать от этих новых… хозяев?, но тоже уснули. Спала и женская прислуга, оставив по распоряжению Семена в том самом холле, куда посадили дневальных, пару блюд с мясом и лепешками, да укутанный, чтоб не сразу остывал, горшок с взваром для сменяющихся дозорных. Сам Семен оставался на дневальстве в первую половину ночи, а во вторую его сменил Степан. В селе и возле усадьбы тоже все было спокойно. Если народ и переговаривался между соседними домами (а, может, и заходил к соседям), то на улицу и за село никто ночью не выходил. Все было тихо.

Если же говорить о других местах, то по отношению к нашим героям почти везде тоже было, так сказать, «тихо». В Рязани и Москве – совсем, во Пскове – почти (Тверд со Жданом потихоньку набирали людей). А вот в Иван-городе, еще, можно сказать, новой московской крепости напротив принадлежащей сейчас Ордену Нарвы, кое-какие движения, связанные с отрядом, происходили. Тот самый десятник третьей сотни второго наревского полка, действительно, был опытным человеком. Вернувшись из дозора, он доложил об отсутствии происшествий. Но так этого дела не оставил.

Надо сказать, что десятником и даже сотником мог сейчас стать почти любой из простых людей, выбравших путь воина. Воеводой или тысячником – нет, там уже только из знатных семей, по анекдоту – «у воеводы свои сыновья есть». Но был еще и такой нюанс, что в постоянно воюющей несколько сотен лет стране (если уж брать все русские княжества) любой хороший воевода или тысячник имел… скажем так, доверенных людей и среди сотников, и среди десятников, а то и среди простых, но опытных воинов, ветеранов. Это позволяло и информацию получать быстрее (и точную, что немаловажно), и – иногда – в обратную сторону ее тоже запускать более оперативно, чем по цепочке приказов. Должности такие люди могли занимать в войске (или его снабжении) самые разные, но прямой доступ к «начальственному телу» имели.

Так вот, десятник сам был не из таких, а из простых, но вот его сотник, с которым десятник был в отличных отношениях – как раз мог накоротке общаться с полковником второго наревского, или нарвского, полка, который и базировался, как сказали бы в 21 веке, в крепости Иван-города. Выбрав время, десятник рассказал своему командиру о случайной встрече. Тот выспросил все в подробностях, и на следующий день уже сам переговорил кое с кем. Ну, а еще через день вечером состоялось небольшое собрание у полковника, на котором, кроме него самого, присутствовали еще четверо близких ему людей и тот самый десятник. Пришлось ему еще раз, в подробностях и дословно, пересказывать встречу и разговор. Его после рассказа отпустили, а сами еще с полчаса обсуждали что-то, после чего разошлись. Запущенная князем наудачу информация начала работать…

3

На следующее утро Николай Федорович проснулся хоть и выспавшимся, но все же не сам, а от постороннего шума. Позволив себе еще пару минут полежать с закрытыми глазами и прислушиваясь, он уловил, что в большом доме не спят уже многие. Откуда-то слышался приглушенный разговор, кто-то ходил (хоть и стараясь ступать тихо), тянуло теплом и чем-то съестным. Открыв глаза и проморгавшись, Седов увидел, что в их комнате несколько человек еще спят, а небольшое оконце (слюда) уже налилось достаточно светлой серостью, что, по зимнему-то времени, означало, что утро уже не такое раннее. Тихо одевшись, он вышел в коридор и добрался до холла, где уточнил у дневального насчет нужника и умывальни. Первый, как ему сказали, был за усадьбой, в группе хозяйственных строений, а умывальня неожиданно нашлась в одной из двух малых комнаток рядом с этим самым холлом. Выйдя сначала все же на улицу, Николай Федорович увидел, что уже почти совсем светло. Но на детали отвлекаться было некогда, и только на обратном пути он смог разглядеть, что погода сегодня с утра стоит безветренная, но морозная. Небо было почти ясным, вместо сплошной облачности висела легкая дымка. Кивнув стоящему у ворот дозорному, он вернулся в дом, и, скинув кафтан у дневального, с удовольствием умылся. Теплая вода была, полотенца тоже нашлись, так что, когда он, вымывшийся, вытершийся и довольный жизнью, вышел в холл, слова оказавшегося там Семена он встретил довольной улыбкой: