Татьяна Абиссин - Странница

В чем-то Женька права: любой визажист знает, что для хорошего макияжа следует провести у зеркала, как минимум, минут сорок. Да, и лучше, чтобы тебе помогал специалист… Но, разве у нее есть выбор? Вика Зорина ее бессовестно бросила. Ну, и ладно. Не в первой!

«Зато я могу пользоваться любой косметикой. Мало кому в моем возрасте так везет. Большинство мам запрещают девочкам краситься. А я сейчас могу представить себя известной моделью или актрисой», – успокоила себя Люба.

– Какой ты стала острой на язык, сестренка, – Соболева с отвращением фыркнула. – Не волнуйся за меня, я не подкачаю. Видишь, мама заказала мне платьишко в Париже. Как тебе? Ничего?

Только тут Люба обратила внимание, что Соболиха, готовясь к конкурсу, превзошла саму себя. Стройная фигура Женьки была окутана белоснежным облаком тончайших кружев, шелка, муслина и батиста – этакая сошедшая с гравюры какого-нибудь художника девятнадцатого века юная невеста. Дама сердца Пушкина? Нет, Лермонтова?

«Наверное, жюри тоже будет гадать…», – усмехнулась Журавлева. Люба знала, что мать Женьки замужем за владельцем крупного продовольственного холдинга, и ничего не пожалеет ради счастья любимой дочурки. Но сегодня она явно перестаралась, нарядив Женьку для конкурса, едва ли проще, чем олигархи своих юных жен на свадебной церемонии.

Длинные шелковые перчатки со вставками кружев скрывали не слишком изящные руки. Колдовские переливы шелка опьяняли роскошью при каждом тщательно выверенном движении. Для завершения образа благородной красавицы не хватало шляпки с вуалью, но в этом было свое очарование: темные волосы Женьки украшали живые цветы. В руках Соболиха нервно сжимала зонтик, причудливая ручка которого была из слоновой кости. Легкое напряжение рук – пожалуй, единственное, что выдавало ее волнение. На лице по-прежнему блуждала хищная улыбка, доказывающая, что Женька ради победы перегрызет горло любой сопернице.

– Здравствуй, Маша. Я – Дубровский! – Люба застегнула на ухе длинную серебряную серьгу в виде снежинки, а после небрежно приподняла левую бровь. Она точно знала, что такая простая мимика доведет Соболеву до белого каления. Журавлева давно заметила, как болезненно этот прием действует на дядю, на Михайловну и даже на математичку Говорову. Люба жалела об одном – она так и не научилась управлять второй бровью.

Женька фыркнула, задохнувшись от возмущения. Любе показалось, что та с удовольствием вонзила бы сейчас острие своего вычурного зонтика ей между ребер. Но нет, вместо этого Соболиха глубоко вздохнула, а потом вдруг медовым голосом протянула:

– Гляжу, твой дядя сегодня тоже не поскупился на шмотки, да, Журавлева? Правильно, невзрачную внешность нужно чем-то прикрыть. А хрустальный венец так сияет, что просто ослепит всех судий!

– Кокошник это, слабоумная, – пожала плечами Люба, отнюдь не спешившая сообщить задире, что её одежда уже завтра вернется к спонсорам, и она, Журавлева, никогда не получит ее в личное пользование. Какая именно фирма подарила платье, Люба не знала, ведь пакет, который ей вручила Зорина, был совсем обычный, черный, без какого-либо намека на бренды.

– Ох, нарвешься ты когда-нибудь, Журавлева, – выдохнула Женька, – подними свою задницу, и катись уже в зал, по-хорошему тебе говорю! Тебе нужно в листе у ведущей «Барышни» отметиться, что пришла и выступишь. Скажи «спасибо», что я тебе, дуре, напоминаю!

Люба, вместо ответа, погляделась в зеркало. Возможно, следовало еще чуть-чуть припудрить лицо. Уж слишком бледная кожа! Или, может, и так сойдет?

Быстро встав из-за стола и освободив место другой девочке, которая решила подправить размазавшийся макияж, Люба вышла в зал, оставив хрупкий кокошник лежать на столе.

***

Большой зал радовал глаз разноцветными шарами, игрушками разных форм и размеров и живыми цветами, расставленными в больших тонких стеклянных вазах по периметру. Организаторы конкурса явно не поскупились, чтобы придать торжественность мероприятию. Удивительные черные стулья, бокалы и посуда из черного стекла – эффектное и необычное дополнение к окружающему интерьеру и пестрым, как стеклышки в калейдоскопе, стенам. Столики удивляли теплой лимонной подсветкой изнутри, создавая ощущение, что ты находишься в каких-нибудь сталактитовых пещерах.

Люба быстро нашла ведущую конкурса и отметилась в заявочном бланке. Ведущая, оказавшаяся улыбчивой, чуть полноватой женщиной в очках, протянула Любе значок конкурсантки и смущенно заметила: