Андрей Степанов - Между Мирами

Лязгнуло лезвие. Широкий тесак, что выхватил Трубецкой, со свистом рассек воздух и вонзился в шею Митрию по самую рукоять. Шпион выпустил волосы пленника и тот, булькая, медленно осел на стуле и вскоре затих.

Я уставился на Павла с недоумением и страхом. Тот вытер руки небольшим платком и с отвращением выбросил его все в тот же таз.

– Что? – грубо спросил он. – Это явное оскорбление императора или членов его семьи. В дополнение к угрозам порядка и прочему. Он понес вполне заслуженное наказание.

– Но зачем здесь вообще нужен был я? – ощущение кома в горле все нарастало.

– Чтобы знать, к чему готовиться. По правде говоря, у меня был другой план, но что произошло – то произошло. А теперь иди наверх и передохни. Я закончу здесь. Концерт можешь прекращать. Он мне уже не нравится.

Короткие фразы в приказном тоне указывали на серьезность ситуации. Я поднялся наверх и выключил мощную гитарную партию. Профессор, мечтательно закрывший глаза, очнулся от музыкального транса:

– О, наш герой! Что-нибудь удалось выяснить?

Ком в горле дошел до финальной стадии и я, прижав руки ко рту, умчался в ванную. Если мне что и удалось выяснить, так только то, что героем быть действительно тяжело.

Через двадцать минут мне полегчало, профессор осознал, что находится в одном доме с трупом, а Трубецкой закончил «утилизацию». Как он и обещал, следов не осталось.

В одном из многочисленных свертков оказалось несколько бутылей и пузырьков. Едкий химический аромат быстро улетучился, а когда шпион любезно пригласил меня в мой же подвал, чтобы продемонстрировать идеально чистую площадку, я не удержался:

– Мне что-то страшно теперь с тобой спускаться в темные помещения.

– Тебе нечего бояться, – прозвучал ответ. – Пока что. Но ты вроде бы нормальный парень. Мы с тобой все обсудили. И ты все понял. Насчет принцессы, конечно же, – добавил он, заметив, что я немного не понимаю суть вопроса.

– Ах да. Помню, конечно.

Сразу же накатила грусть. Сейчас мы найдем девушку и, вероятнее всего, ее сразу же отправят домой. Трубецкой – далеко не профессор. Он не будет церемониться и наверняка придумает что-нибудь, чтобы сделать это без лишних процедур.

– Вот и отлично. Поехали.

– Точно, – пробубнил я. – Он же дал тебе адрес.

– Чем-то недоволен? – шпион обернулся на лестнице.

– Нет, все порядке.

– Вот и отлично. Эти мешки, что у стены – не трогай их. Когда все закончится, я сам приду и заберу их.

Вдоль стены неровно стояли три мешка. Невзрачные, серые, с необычной застежкой – наподобие молнии или липучки. Я подошел поближе, но решил, что любопытствовать с моим состоянием желудка не стоит. И так догадывался, что может находиться внутри.

Когда мы оказались в машине, Павел загрузил на заднее сиденье еще и сумку, которую успел собрать в считанные минуты, пока я грел двигатель.

– Вещица, что я тебе дал, с собой? – спросил он, пока мы еще не тронулись.

– Да, – ответил я, похлопав по карману.

– Хорошо. Едем.

Мне хотелось одновременно нажать на газ и тормоз. Вырвать Анну из лап бандитов – просто дело чести! Но сразу же остаться без нее?

– Ты чего какой смурной? – вдруг спросил шпион. – Если хочешь, могу дать вам время помиловаться еще.

– Твоя прямота раздражает, – сухо ответил я и миновал еще один поворот.

Адрес, который дал Митрий располагался в городе. В центре. Мы снова ехали туда, где недавно были с профессором.

На одной из многочисленных улочек между Торговыми рядами и новой магистралью располагались старые купеческие особняки. Сложная нумерация домов путала, но Павел почти безошибочно угадал один из классических вариантов конца девятнадцатого века.

Квадратный, с пятью окнами дом в два этажа, был полностью заброшен. Побелка постепенно осыпалась, местами выпадала и штукатурка, обнажая кирпичную кладку. Улица шла на подъем, поэтому один край дома как будто полностью просел под землю.

Между закрытыми рамами с разбитыми стеклами чернели покрытые глубокими трещинами бревна. Мы проехали мимо, притормозив только для того, чтобы пропустить автомобиль на перекрестке.

– Мы остановимся через улицу, – объяснил тактику Павел. – Лучше это сделать по диагонали – так мы скроемся от тех, кто заранее может предупредить о нашем появлении.

– Но разве нас не заметят, когда мы пойдем пешком?

– Мы пойдем с разных сторон. Вряд ли там много соглядатаев. Если они кого и ждут – так это меня. Скорее всего, меня знают в лицо. Из тех, кто тебя видел, остался только наш бывший гвардеец.