Олег Волков - Страна восходящей Геполы.

От волнения нищий запыхался. Тощая женщина громко зарыдала.

- Беда. Большая беда. Всех беда. Ткачи здесь жить, рынок рядом. Теперь мало есть кто, - бывший ткач без сил махнул рукой в строну убогих домишек. – Кто голод умер. Кто заработок искать ушел. Я детей продать – кормить нечем. Жена хотеть продать, старая, товар плохой. Много нас. Фатрийцы голод нас убить.

Сипящая речь бывшего ткача разбирается через слово. Однако и то, что можно перевести, вполне достаточно, чтобы понять главное. Некогда здесь был процветающий квартал ткачей. Они покупали на рынке пряжу, хлопок-сырец, ткали ткани и продавали их на том же рынке. Десять лет назад в Тургале появились фатрийские купцы и самым грубым образом вытеснили с рынка сотни а может и тысячи потомственных ткачей.

Даже с учётом транспортировки через Южный океан, гораздо дешевле покупать в Рюкуне хлопок-сырец и перерабатывать его на фабриках с паровыми станками. Вот почему фатрийцы платят за хлопок-сырец больше, а ткани продают дешевле, чем местные ткачи. Не иначе столь низким ценам способствуют чисто символические таможенные сборы.

- Жить плохо, плохо, - между тем продолжает сипеть бывший ткач. – Кушать нет. Последняя услада трубка курить нет.

- Какая трубка? – Саян насторожился. – Что курить?

- Ха-а, ханка, - нищий изобразил пальцами длинное и узкое. – Курить, ханка, - бывший ткач поднёс ко рту воображаемую трубку и затянулся, на его лице тут же появилась мина умиления. – Ханка хорошо. Услада. Горе прочь, боль прочь, время хорошо.

По спине пробежали холодные мурашки, Саян резко выпрямился. Ханка, ханка.. Ну конечно! Моряки из команды флейта «Имбирь» рассказывали. Те, кто помоложе, частенько мечтали вслух о том, как по прибытию в Тургал отправятся трясти местные бордели. На что старый матрос по кличке Кегля каждый раз со смехом заявлял, что его экзотические шлюшки уже не интересуют. Вместо жарких объятий черноволосых красавиц с тонкой талей он мечтал завалиться в некую «Усладу», чтобы выкурить трубочку другую опиума. Кегля точно так же изображал пальцами длинную и узкую трубку, на его лице мелькала точно такая же мина умиления. Неужели опиум, застывший сок маковых коробочек, и есть та самая ханка?

- Где? – Саян окаменел от напряжения.

Горькое предчувствие стиснуло сердце.

- Что?! Где?! – испуганно задёргался бывший ткач.

- Ханка где курить? – от напряжения Саян сам чуть не засипел.

- Там! Там! – бывший ткач замахал руками в сторону рынка.- Туда иди, туда. Иди, баран продавай. Там спина будет.

Саян медленно убрал обратно в кошелёк медный фельс, на лице бедняка тут же отразилась вселенская скорбь и крах веры в справедливость. Саян недовольно засопел. Чёрт с ним!

- Держи.

На землю перед грязными ступнями нищего упали четыре медных фельса.

- Господин! Хорошо! Хорошо! – бедняк тут же накрыл ладонями медные монетки. – Благодарить! Благодарить! Создатель Великий помощь будет! Всегда, всегда будет!

- Хлеба купи, - Саян пошёл прочь.

От былого приподнятого настроения не осталось и следа. Противно даже. Не иначе, этот оборванец, бывший ткач, спустит все деньги на опиум. Чтоб ему трубка поперёк горла встала.

Грязная улочка вновь привела на центральный рынок Тургала. Но на этот раз Саян совершенно другими глазами, будто в первый раз, принялся разглядывать торговые ряды и людей.

Обычно среди самых бедных преобладают калеки, безнадёжно больные и законченные пропойцы. Но здесь, в столице Рюкуна, ситуация совсем, совсем иная. Среди нищих и попрошаек очень много тощих и грязных мужчин и женщин, однако не калек, а вполне даже трудоспособного возраста и вида. В иной ситуации большая часть из них предпочла бы честный труд. Но раз они здесь, значит трудиться им просто негде. Никакой помощи бедным в Рюкун никогда не было и нет.

В базарной толчее Саян намеренно толкнул плечом солидного мужика в белой чалме и добротной рубашке, на указательном пальце ярко сверкает большое золотое кольцо. Наверняка какой-нибудь чиновник, купец или просто надменный богач. Солидный мужик медленно развернулся и… тут же испуганно вылупил глаза. Саян прошёл дальше, за спиной то ли чиновник, то ли купец лепечет что-то вежливое и унизительное.

В душе медленно закипает гнев. Господи! Это каким же нужно было быть слепцом, чтобы не заметить очевидное. Пусть иноземцы не успели построить в Тургале торговый квартал, зато успели до ужаса запугать местных жителей. По просторной шерстяной рубахе, треуголке, панталонам и ботинкам с большой пряжкой местные тут же узнают в нём иностранца. Пусть простого моряка, зато из-за границы. Теперь понятно, почему первый случайно задетый мужчина предпочёл заткнуться, а сухой старичок с длинной бородой проглотил оскорбление родной дочери и убрался прочь.