Игорь Журавлев - Перестройка 2.0

Получается, что просто однажды я проснулся, а она рядом, как будто так и надо. Как будто всегда здесь была. Это всего лишь одна из многих загадок, сопровождающих мои последние годы, ибо память моя изобилует черными дырами, как космос. Если, конечно, верить астрономам. Иногда мне кажется, что она – это не она. Что на самом деле она что-то другое. Смешно сказать – что—то неземное, небесное. Но, конечно, бомжиха как бомжиха – грязная, пьяная, неопределенного возраста, хотя явно гораздо младше меня. Однако со своими глюками я давно сжился, даже не стараясь уже различать, где явь, где сон, а где глюк. Всё перепуталось в моем пропитом разуме, всё смешалось. Но так даже интереснее. Иногда я думаю, что нет никакой Лёли, что я ее просто придумал, чтобы было веселее, чтобы не скучать одному, чтобы не страшно… Как дети придумывают себе вымышленных друзей. За эту версию говорит, например, тот факт, что она никогда не ходит со мной на промысел. Я ухожу – она остается, говоря, что пойдет позже. Прихожу – она уже здесь. Так что, вполне возможно, что уже долгое время я живу с глюком. Я долго думал об этом и пришел к выводу, что, если ты не отличаешь настоящее от вымышленного, то какая разница? Тогда вымышленное становится для тебя настоящим.

С тех пор и живем, в основном, вместе. Время от времени я делаю слабые показательные попытки отделаться от неё, сам не понимая, зачем. Вот, важно мне для чего—то иногда демонстрировать свою полную независимость от кого бы то ни было – и всё тут. Но она как клещ – вцепилась, не отодрать. Впрочем, на самом деле я, конечно, вовсе не хочу, чтобы она уходила, всё же душа живая рядом. Не так страшно по ночам. С ней этот тёмный подвал не кажется могилой, в которой меня случайно закопали, сочтя мертвым. Да и польза от неё, какая-никакая, имеется: постирать там или пожрать приготовить. Она хоть и ругается, но делает. Она вообще странная, иногда я её боюсь. Бывает, смотрит, смотрит на меня долгим и каким-то изучающим взглядом, как на подопытную мышь. Порой от этого её взгляда мороз по коже. Особенно, с похмелья. А иногда взгляд другой, замечая который я вдруг чувствую себя ребенком рядом с мамой. Это, в основном, когда пьяный.

Впрочем, иногда у нас бывает и «любовь» – в кавычках, разумеется. Ибо назвать эти редкие случки любовью язык не поворачивается. Да я вообще-то всё реже испытываю потребность в этом деле. Возраст, конечно, хотя… 56 лет для мужика не старость. И не молодость – да, далеко не молодость. Но всё же еще и не старость. Читал, помню, как—то, что по новой классификации ВОЗ 1 1 ВОЗ – всемирная организация здравоохранения , молодость сейчас с 18 до 44 лет, а с 44 до 60 – средний возраст 2 2 Действительная современная классификация ВОЗ. . Пожилым человек считается лишь после 60 и до 75, после чего наступает старость. Так что, 56 лет – это нормальный средний возраст. Еще целых четыре года до пожилого человека!

Но это у нормальных людей. У нас, алкашей, это практически предел жизни. А для большинства даже за пределом.

Лёля, хоть и моложе меня лет на двадцать, а то и на все тридцать, но выглядит не намного лучше. Женщины вообще быстро спиваются и теряют человеческий облик. Мужики всё же, в среднем, подольше держатся, по моим наблюдениям. Не знаю, почему так. Наверное, это как-то связано с их, бабским, устроением.

Нет, так-то Лёля безотказная. Только вот ей все равно. Говорит, что ничего не чувствует. Но к моим, с каждым разом все более редким желаниям относится с пониманием. Вроде как долг какой-то исполняет: типа, положено так, раз вместе спим. Хотя и смеется надо мной часто, когда у меня ничего спьяну не выходит. Циничная она очень в этом вопросе, вот что я скажу. Но я не в обиде, в конце концов, какая мне разница? Учитывая, что партнер я по этой части давно уже совсем никудышный. К тому же, меня не отпускает ощущение, что Лёля на самом деле играет роль. Знаете, так артистка вживается в образ бомжихи, копируя все её чувства и эмоции. А на самом деле, за пределами съемочной площадки, всё совсем не так. Меня вот только забыли посвятить в сценарий. Ладно, это всё лирика.

– Лёля! – хриплю я, и сам себя с трудом понимаю. Во рту пересохло так, будто туда песка насыпали – не сглотнуть, слюна отсутствует как явление. Я протянул руку, чтобы толкнуть соседку, но с первого раза не попал. Колотит уже так, как в бетономешалку засунули. Собираюсь с силой и вновь тычу куда-то вбок, и на этот раз во что-то попадаю. Прозвучавший сонный мат показал, что на этот раз я попал куда надо. Лёля заворочалась, зашарилась, не переставая вяло ругаться, она в этом деле большая мастерица. Раньше, помню, читал, что боцманы на флоте умеют лихо матерные кульбиты заворачивать. Не знаю, не слышал, но, думаю, Лёля точно им не уступит. И это тоже представляется странным, каким-то наигранным. Так и хочется крикнуть, подобно Станиславскому: не верю! Или кто там так постоянно кричал? Вроде, он.

Читать дальше