Василий Маханенко - Медвежонок [СИ]

Я на негнущихся ногах покинул кабинет ректора. Легко сказать — не обсуждать семьи и кланы. Как это сделать, если четвертым соавтором на книге фигурировал Эльрин Ондо? Кто он, тотем его раздери, такой и почему носит мою фамилию? Одно я знал наверняка — к клану Бурого Медведя белобрысый не имел никакого отношения.

Первый раз поцеловались мы два месяца спустя того, как нас покинул Эльрин.

На самом деле этого никто не ждал и к чему-то подобному особо не стремился. Всё произошло настолько спонтанно, что мы в первые секунды сами ничего не поняли. А когда поняли, то и прекращать не захотели. Как обычно мы собрались в нашей комнате, готовясь к завтрашнему тесту. Вернее, все готовились, а я наслаждался ничегонеделаньем. Белис и Хад забросили учебники и начали заниматься друг другом, ничуть не стесняясь нас. Какое-то время мы с Лиарой молча за ними наблюдали, после чего разом встали, чтобы оставить их в комнате одних, одновременно подошли к дверям, встретились взглядами и… И с этого наши отношения перешли на новый уровень.

Для меня этот поцелуй оказался первым за все прожитые жизни. В прошлом мире, когда я был вальгом, процесс размножения у нас не был завязан на эмоции. Максимум, что особи противоположного пола могли себе позволить — обвиться хвостами, показывая принадлежность к одной семье. О том, чтобы целоваться и речи не шло — анатомия вальгов этого не допускала. Что касается Лега — то предыдущему хозяину этого тела совсем не везло на девушек. Я до сих пор не понимаю, каким образом Ингар и Баркс допустили, чтобы их сын вырос таким нерешительным рохлей. От девушек бегал, как от огня. Так что страдать пришлось мне сразу за двоих, но я не могу сказать, что процесс доставлял мне страдания. Наоборот — запах Лиары сводил меня с ума, а сам поцелуй… Мне даже сравнить его не с чем. Наверно, это как начать тренировочный забег последним, а прийти первым. Ощущения опьянения от победы должны быть сопоставимы с тем, что я ощутил сейчас. Несмотря на ещё не до конца сформированное тело, постоянные тренировки превратили Лиару в гибкую и желанную красавицу с претензией на то, что буквально через пару тройку лет перед миром предстанет новый эталон красоты.

Долгое время мы не решались говорить о том, что произошло. Просто теперь везде ходили вместе за руку, при случае целовались, вместе учились. Лиара обучала меня рукопашному бою, я посвящал ей стихи из прошлого мира, вызывая бурный восторг. Однако так долго продолжаться не могло. Одним утром всю нашу четвёрку вызвала магистр Вирано и вручила пригласительные билеты в императорский дворец. Вечером нам предстояло получать награду.

От занятий нас освободили. Пока оставалось загадкой, кто будет теми тремя несчастными, что не смогут закончить Миракс, но мы точно знали — к нашей четвёрке это не относится. Мы стали лучшими — как в аудитории, так и на полигонах. Даже мне удалось подтянуть свою физическую форму — последний месяц я стабильно заканчивал упражнения в первой десятке. Лиара, как и полагается особе императорских кровей, здесь была первой.

Хада и Белис в комнате не было — куда-то упорхнули. Оставшись впервые за долгое время один на один, мы даже растерялись, понимая, что двигать во дворец без разговора нельзя.

— Мне известно, кто ты в большом мире, — я решил начать первым. — Ты знаешь, кем являюсь я. Наши семьи нас в порошок сотрут, если узнают, чем мы здесь занимаемся.

— То, что происходит на нулевом курсе, остаётся на нулевом курсе, — Лиара даже покраснела. — До инициации никто не имеет права указывать ребёнку, что ему делать. Нет, конечно, нельзя заводить детей, но всё остальное не запрещено. Когда мы предстанем перед тотемом, то всё останется позади. Нас очистят.

— Мы тоже останемся позади? — слова Лиары мне не нравились. За месяц я слишком привык к тому, что она постоянно рядом.

— Это неизбежно, — тяжело вздохнула Лиара. — Если мы оба поступим на первый курс Миракса, то будем обязаны избегать отношений. У инициированного человека появляются обязательства перед семьёй. Не мне тебе говорить, что означает семья.

— Так может, лучше сейчас всё прекратить? Пока это не зашло слишком далеко? — слова давались мне с трудом, но я все же должен был их произнести. Лиара резко развернула меня к себе и прорычала, переходя на зловещий шёпот:

— Никто! Ты слышишь меня, Лег, никто не заставит меня отказаться от тебя прямо сейчас! У меня осталось пять месяцев свободы и впервые за почти шестнадцать лет я чувствую себя счастливой! Мне не приходится притворятся, не приходится лебезить, показывать себя такой, какой я не являюсь. Рядом с тобой я могу дурачиться, плакать, веселиться, грустить. Быть естественной! Быть самой собой! Не отбирай это, пожалуйста. Не сейчас.