Серг Усов - Превозмоганец-прогрессор

— Да я, собственно, не тюрьму имел в виду, — попаданец понял, что и тут всё не так, и с ночлега не сбежать, — Тогда, вон, к той же повозке.

К замку барона Крима Роя их обоз подошёл чуть за полдень — попаданец уже начинал привыкать к приблизительному определению времени — заныкавший его часы сволочь лэн остался в своей грёбанной башне собирать мзду с проезжающих по мосту.

От баронского жилья Игорь ожидал большего. Думал увидеть нечто похожее на те картинки замков, которыми был заполнен интернет. Однако, действительность оказалась намного проще, если не сказать убогой.

Квадратная в основании башня со сторонами около тридцати метров возвышалась на высоту четырёхэтажного дома и имела узкие зарешёченные окна-бойницы лишь на верхнем ярусе. Никаких стен с другими башнями, воротами и рвом перед ними не было вовсе. Даже насыпь или вал отсутствовали.

Зато вокруг башни находилось более двух десятков построек, включая явно баронский дом, больше напоминавший старорусский терем.

— Живёт моя отрада в высоком терему, а в терем тот высокий нет хода никому, — прокомментировал Игорь лёгкую поступь молоденькой баронессы Эфры, взбежавшей по ступеням на крыльцо впереди своей матушки.

Остальные путешественники, окружённые довольно многочисленными для такого весьма скромного поселения обитателями замка Рой, остановились на площади перед теремом в ожидании указаний барона, о чём-то говорившим со своим управляющим.

— Никто тебя, наглец, кормить тут даром не станет, — пожилой, уж далеко за пятьдесят, раб Одрий, к которому Игоря направили сразу же по прибытию в замок, привёл его к большому сараю, — Обоз на рудник отправится через три пятидневки, так что пока жить с нами будешь. И работать!

Неожиданно для попаданца раб вдруг попытался отвесить ему подзатыльник и, судя по размаху, довольно крепкий. Только бывшего сержанта спецназа таким простым приёмом не задеть. Он легко увернулся и едва не пробил Одрию двоечку в корпус, но вовремя сдержался — трупы троих неслухов, висевшие на Г-образной виселице, уже расклёванные местными воронами — в отличие от рысей, щук или зайцев — более мелкими, чем их земные собратья, призывали к осторожности и осмотрительности. Сначала надо определиться с тем, что ему тут можно, а что нельзя, и какие могут быть последствия за те или иные поступки.

Вроде бы, уроки вежливости, которые попаданец преподал Густу, прошли без серьёзных последствий, но Игорь тогда и не был приговорённым каторжанином, находился, скорее, в неопределённом статусе. Так и то, отбуцкали древками копий.

Одрий же — раб и, по рассказам Кольта, существо полностью бесправное. Только вот, для кого бесправное? Для барона? Это и понятно. Скорее всего, для всех свободных он никто и звать его никак. А для приговорённого к году каторги и отданному в подчинение к этому придурковатому и злому мужику?

— Руками бы не махал, чучело, — Егоров зло посмотрел на Одрия, — А то ведь и ответка прилететь может.

В произнесённых Игорем словах, только пять было местных ливорских, однако смысл сказанного можно понять и по интонации.

Угроза возымела своё действие. Раб, хоть и смотрел злобно, но повторить попытку физического воздействия на своего нового подчинённого не осмелился.

— Иди туда, — показал он взглядом на сарай.

Для Игоря не было открытием, что в любой социальной группе есть совершенно разные люди, что среди богатых или аристократов, что среди бедных или бесправных. Есть нормальные люди, а есть мудаки. Вот Одрий был из последней категории, никаких сомнений. По роже и повадкам сразу видно.

Сарай оказался вовсе не тем, чем казался. Убогое здание с узкими окошками наверху передней и задней стен, служило, как коротко пояснил сопровождающий Игоря, бараком для не семейных рабов разного возраста и обоего пола. Существуй в этом средневековом мире всякие трансвеститы или трансгендеры — кстати, Егоров не знал, чем одни отличаются от других, а теперь уж, как он понимал, и не узнает никогда — их бы тоже, поди, сюда впихнули. Он выгнал из головы всякие лезущие в неё глупые мысли и шагнул внутрь.

Перегородка, сколоченная из жердей и завешенная домотканным дряным полотном, разделяющая женскую и мужскую половину внутреннего пространства, всё же здесь имелась. Она начиналась от входной двустворчатой двери, и вошедший мог видеть сразу обе половины помещения. В бараке сейчас несколько человек — четыре женщины или девушки, в сумраке было не разобрать, и один мужик, храпевший недалеко от входа — лежали на подстилках, уложенных на земляной пол. Ночная смена, что ли? Или больные?