Андрей Кощиенко - Айдол-ян. Книга 4, часть 4. Смерть айдола [СИ - с илл.]

— Фига себе… — потрясённо произносит ДжиХён.

Группа пару секунд переваривает удручающую информацию.

— Нужно искать президента СанХёна. — решительно произносит ХёМин. — И сообщить о творящихся безобразиях!

— Где же его найти? — спрашивает ДжиХён.

— Надо искать.

— И как долго мы это будем делать? А если за это время ЮСон нападёт на ещё кого-нибудь?

— Тогда нужно говорить, что пожалуешься ЮнМи. — говорит БоРам. — Директор её боится. Она пообещала ему, что, если будет к нам приставать, запретит агентству пользоваться её песнями.

— Откуда ты это знаешь? — недоверчиво спрашивает КюРи.

— Подслушивала. — гордо задрав подбородок, отвечает БоРам.

— Младшая взяла на себя ответственность за нас? — удивлённо произносит ДжиХён и, мгновение подумав, выносит вердикт. — Круто!

— Вряд ли её обещание остановит распалённого мужчину. — с сильным сомнением произносит ХёМин и высказывает опасение. — Как бы ещё хуже не стало. У нас уже много её репертуара. Если его забрать, что будет?

Она обводит присутствующих вопросительным взглядом.

— Что ты тогда предлагаешь? Терпеть? — удивляется ДжиХён.

— Я предлагаю найти президента СанХёна и пожаловаться ему на безобразия! — повторяет ХёМин уже прозвучавшее.

В этот момент в комнату входят две девушки из стаффа

— Потом договорим. — увидев их, произносит КюРи.

Время действия: двадцать девятое сентября. Утро.

Место действия: стрелковый полигон

Бам!

На прощание крепко толкнув меня прикладом штурмовой винтовки в плечо, последняя пуля улетает в сторону мишени. Сегодня у меня первые практические стрельбы. До этого была теория, а сегодня — «пуляю». Интересно, сколько я сейчас настрелял?

— Сангса Пак ЮнМи стрельбу закончила! — напрягая голос, кричу я.

Тут вообще нормально разговаривать нельзя. Нужно орать, надрываясь. Только тогда, — нормально.

— Разрядить оружие! — командуют мне сзади.

— Есть разрядить оружие! — ору я и, отщёлкнув магазин, передергиваю затвор, проверяя, не вылетит ли чего?

Не вылетело. Жму на курок, делая контрольный спуск. Не бахает.

— Оружие разряжено! — кричу я.

— Покинуть огневой рубеж!

— Есть покинуть огневой рубеж! — кричу я в ответ и поднимаюсь с земли, так как упражнение выполнялось лёжа.

— Посчитать попадания! — командуют, но уже не мне.

Я же, — иду к нарисованной белой краской линии, за которой нужно стоять, прежде чем выйти на огневой рубеж. Стою, жду, пока посчитают дырки в мишени. Стрельбище стационарное, хорошо оборудованное. Самому бегать и смотреть, куда «запузырил», — не нужно.

— Пак ЮнМи. — слышу слегка искажённый динамиком радиостанции голос, докладывающий о моих результатах. — Одно попадание. Два очка.

Блин! Десять выстрелов и одно попадание в край мишени! Но первые разы вообще ноль был. Штурмовая винтовка, падла, тяжёлая. Прыгает в руках, как коза по горам, не удержать. Вижу обращённый на себя взгляд сержанта, в котором мало сочувствия, но много разочарования. Хоть звание у меня старше, но управляют процессом на стрельбище сержанты.

— Расту, господин сержант. — говорю ему я, в ответ на взгляд. — Вот, уже в мишень попала. Прогресс налицо.

За спиной у меня кто-то насмешливо хмыкает. Вообще, — за мной постоянно «зырят». Прямо физически порой ощущаю скрещивающиеся на мне взгляды. Думаю, на обтягиваемый штанами мой зад, когда я принимал «положение лёжа» и вставал, смотрели «не только лишь все», а все, кто мог это сделать. Чёртовы озабоченки. Впрочем, сам таким был.

— Мне бы недельку пострелять. — не став оглядываться и смотреть, кто там такой смешливый, говорю я сержанту. — Всё нормально было бы.

В ответ на лице у того появляется выражение сильного сомнения. Не верит? Ну и ладно. Особо не хотелось чего-то доказывать. Винтовка тяжёлая, в масле, немного пачкает руки. «Бахает» громко, ушам больно, сгоревший порох — воняет. Честно говоря, не особо и хочется становиться Робином Гудом в таких условиях. Особенно, если при этом на мою задницу будут ещё пялиться — «не только лишь все». Обойдусь без такой славы. Умру неизвестным мазилой.

— Я доложу начальству о вашем желании увеличить время огневой подготовки, сангса. — сообщает мне сержант.

Эй, эй, зачем так сразу, — «увеличить»? Это я гипотетически сказал. К чему бросаться выполнять сломя голову?

— Благодарю вас, господин сержант. — вместо возмущения отвечаю я.

Восток — дело тонкое. Возмущаться открыто не принято. Потом, на стрельбище всё же лежишь, а не хлопаешь подошвами сапог по плацу. Или бегаешь где-то как слон. Хоть я ещё нигде не бегал, но в армии считается, что для солдата нет лучшего времяпровождения, чем бег.