Дмитрий Лифановский - Проект Ковчег. Зима 41-го.

— Борис Исаакович, сколько займет запись по времени?

— Сложно сказать, — пожал плечами мужчина, — от полутога до тгех часов.

Мехлис кивнул головой и обратился к батальонному комиссару:

— Товарищ батальонный комиссар, Вы ознакомились с материалами?

Политработник опять вытянулся:

— Да, товарищ армейский комиссар первого ранга, ознакомился. Вопросов нет.

— Тогда я вас оставляю, работайте. Саша, через три часа я за тобой заеду. Нам еще фотографироваться. Сашка напрягся. Про фотографирование до этого речи не шло. Мехлис, не заметив состояние парня, развернулся и вышел, поманив за собой Бориса Исааковича. Трое оставшихся с интересом уставились на Сашку, от чего парню стало не по себе. Батальонный комиссар первый подошел и протянул Сашке руку для приветствия:

— Ну, давайте знакомится, молодой человек. Синявский Вадим[ii], буду брать у Вас интервью. А эти два оболтуса — Паша и Юра, по технической части. От открытой доброжелательной улыбки батальонного комиссара на душе стало легче и Сашка слегка расслабился. Пожав протянутую руку, представился сам:

— Очень приятно. Стаин Александр. Вадим? — Сашка вопросительно посмотрел на собеседника, ожидая от него отчества.

— Просто Вадим. Давай без расшаркиваний, — тут же задал тон, перейдя на «ты», Синявский.

— Давай, — согласился Сашка. Вадим ему сразу понравился. Он чем-то напомнил парню Ванина. Такой же открытый, веселый и ироничный.

— Скидывай шинель, — Синявский кивнул на стящую в углу вешалку, — и начнем. Работы у нас много. Ах, да! — хлопнул он себя по лбу, — гитару нам в студию несите! Чтоб не бегать потом во время записи.

То ли Паша, то ли Юра, Сашка так и не понял, кто из них кто, метнулся за незамеченную до этого дверь и вытащил красивую концертную шестиструнку, поставив ее недалеко от стола с микрофонами. Сашка с Вадимом уселись за стол. Синявский, видя, что парню не по себе спросил:

— Первый раз интервью даешь? Сашка кивнул. — Ну, тогда понятно, — улыбнулся Вадим. — Ты про эту ерунду забудь, — он кивнул на микрофоны, — мы не в прямом эфире. Давай, просто расскажи о себе, а я, если что, подправлю или вопросы задам. Парень опять кивнул. Ну, начинаем!

Удивительно, но запись прошла легко. Вадим оказался настоящим асом репортажа. Сашка и сам не заметил, как забыл про запись, просто беседуя с интересным, симпатичным ему человеком. Потом записали песни, из утвержденного списка. Любимый Никифоровым «Туман», «Когда вы песни на земле поете» и последней «Нас не надо жалеть». Когда запись закончилась, до приезда Мехлиса оставалось еще минут сорок. Ребята попросили Сашку спеть еще. Отказывать парень не стал, попросив лишь не записывать, чтобы не получить по шапке за неутвержденный репертуар. Правда, переживать за него смысла особого не было. Еще в первое прослушивание дома, Мехлис четко обозначил песни, которые можно петь, и в каком виде. Так что «Давай за …» прошло без куплета о деде командире Красной армии, а «Батальонная разведка» вообще без купюр. Больше из военной тематики Сашке ничего исполнять не разрешили, а на лирику что-то не тянуло, так что приход Льва Захаровича, застал их просто за дружеской беседой.

Распрощались тепло. Синявский просил писать на адрес Всесоюзного комитета по радиовещанию при Совнаркоме, с пометкой для него, потому как не знал, куда может его в любой момент закинуть корреспондентская судьба. Сашка пообещал, что обязательно напишет и сообщит адрес полевой почты, как только он у него появится.

С Мехлисом заехали в ГлавПУР, где молчаливый, серьезный фотограф минут тридцать фотографировал Сашку в разных пафосно-героических позах. Потом Лев Захарович остался там, а Сашку на своей машине отправил в Люберцы. Приехал туда уже поздно, все спали. Никифоров похрапывал, с головой завернувшись в одеяло. Сашка тоже с удовольствием завалился на свою кровать и тут же вырубился. Все приключения последних дней вымотали его неимоверно.

Следующий день начался обычно. Побудка, зарядка, завтрак, занятия. Привычный четкий армейский распорядок успокаивал и давал чувство надежности бытия. Служба захватила парня с головой. Правда, поначалу слегка напрягали поздравления с новым званием, но это быстро прошло. До тех пор пока не привезли почту. Сашка не обратил внимания, на начавшееся там тут бурление среди курсанток и инструкторского состава, пока к нему в кабинет не вломился возбужденный Никифоров:

— Сашка, чертяка, ты почему молчал?! Тут про тебя такое пишут!