Сергей Соколов - Вуаль. Крыло второе [СИ]

Через пару секунд, добровольцы нашлись. Одним из них стал Ермолов. Я думал, что вторым будет ректор, но ошибся. С противоположного края, вышла женщина лет тридцати пяти на вид, в пышном платье, с эффектной, сложной, но очень красивой причёской. Благодаря аукциону, я знал, кто это. Слова этой женщины ни у кого не вызовут сомнений.

— Аврора, услада очей моих…. — Расплылся в улыбке Виктор, поправляя усы, задержав свой взгляд на тонкой талии, стянутой корсетом.

— Избавь меня от своих сладких речей, старый бабник. — Улыбаясь белозубой улыбкой пропела женщина, правая половина лица которой была изрыта следами от шрапнели.

Не смотря на увечье, дама была всё равно красива, с какой стороны не посмотри.

— Всё так же остра на язык, Невская. — Усмехнулся себе в усы Ермолов, озорно поглядывая на командира личной гвардии императора. — Когда ты сведёшь со своего прекрасного лица это непотребство? А?

— Боевые шрамы, это своего рода ордена, Виктор. — Голос Авроры был на столько прекрасен и имел какие-то неведомые гипнотические нотки, что мне показалось, как мои уши кто-то ласкает. — … А смерть молодых, как стакан спирта на морозе выпить залпом… Оружие…

Повинуясь этой женщине, я протянул ей оружие Токарева. Покрутив его в руках, осмотрев барабан, женщина довольно хмыкнула, с одобрением посмотрев на старого вояку.

— Гибрид РШ-14, с расширенным барабаном на десять зарядов, двусторонним акселератором и смешанным типом спуска. — Выдала короткую справку Аврора, кивая головой. — Командующий, у вас определённо есть вкус. Уважаю ваш выбор.

— Благодарю за комплемент, княгиня Невская. — Вежливо поклонился Токарев, на морщинистых щеках которого проступил румянец гордости от сказанного Авророй.

— А ну, дай посмотреть. — Ермолов требовательно протянул руку. — Хорошее оружие… На барабане нет ни меток, ни следов, отверстия камор прикрыты. — Вояка крутанул барабан. — Всё отлично! Оружие полностью подходит для игры.

Возвращая мне пистолет, Ермолов легонько шлёпнул ладонью по моему плечу, и сказав короткое «Жаль…», направился на своё место в толпе, следуя примеру княгини Невской.

— Раз все условия соблюдены, начнём пожалуй? — Зычным голосом крикнул я, принимая пулю от Токарева, вкладывая её в пустой барабан револьвера, захлопывая защёлку и производя ручной взвод курка. — Готов, Соровский?

— К твоим услугам. — Предвкушая мою смерть, произнёс Анатолий, наблюдая, как я кручу барабан об рукав.

— Тогда, начинаем. — Закончив подготовку, я упёр пистолетный ствол себе в висок.

— Титул или Жизнь? — Крикнул Соровский игровую фразу. — Что ставишь на кон?

— Жизнь, разумеется. — После сделанного выбора, мой палец нажал на спуск.

Последовал ожидаемый щелчок, а я с усмешкой протянул револьвер Соровскому, который небрежно взведя курок, упёр ствол себе в висок.

— Прежде, чем я задам тебе вопрос, хочу кое-что сказать. — Мои губы растянулись в злой, торжествующей улыбке. — Пуля, что сейчас находится в барабане, концентрационного типа, и была заряжена эфиром Токарева. — Я указал на дядю Фёдора, стоящего от меня в стороне. — У тебя, как и у меня — ни единого шанса выжить, но это лишь начало… «Титул или Жизнь»! Что ставишь на кон!?….

— Княжич Соровский! — Голосом не хуже, чем у портового зазывалы из нода, обратился я к здоровяку. — Не слышу вашего ответа! Господа ждут….

Теперь, жалко было смотреть на княжича, который стал белее мела, а по его руке пошла дрожь. У папеньки Соровского случился лицевой паралич, сопровождаемый дрожью в коленях. Того и гляди, начнёт откладывать кирпичи в штаны, которые тут же будут обжигаться при выходе с формовки. Видя это, я дал знак Токареву, после чего улыбнулся стоящей рядом с ним Анне, которая с замиранием сердца, не дыша, наблюдала за происходящим.

— Господа и дамы, что по правую сторону от княжича Соровского, советую уйти вам с линии огня. — Может случится непоправимое. — Вроде вот этого….

После моих слов, Токарев поднял над головой концентрационный боеприпас, зажав его в пальцах. Вспыхнув фиолетом от отдаваемого Токаревым эфира, критическая масса которого превысила ёмкость концентратора пули, произошла детонация пороха в гильзе. Ярко-синий трассер, шириной в человеческую ладонь, расчертил ночное небо идеально ровной полосой.

— Это возмутительно! Господа! — Заверещал раненым в брюхо скверхом Владимир Соровский, тряся кулаками и тыча в меня пальцем. — Это жульничество! Натуральное жульничество!