Cyberdawn - Прекрасный старый мир [СИ]

— Тогда доставляйте болящего, — ответил он.

— Да я сам… — начал было я.

— Нет, запрещаю, — отрезал терапефт. — Вы же с серебряной слободы? — уточнил он, на что отец кивнул. — Категорически не можнó, — заключил он.

— Кхм, — задумался отец, явно не только не вдохновленный, но и физически не могущий меня, например, забирать из-за дела. — А диплицикл, Олег Бальдерович, Оромеду не противопоказан?

— Скорее пойдёт на благо, проблем с аппаратом равновесия он не имеет. Если так, то вполне приемлемо, — заключил медик.

После же я, наконец, облачился, а покинув кабинет, вопросительно и с прищуром уставился на Володимира.

— Ишь, зыркаешь, — ухмыльнулся тот. — Не хуже мытаря на границе. Всё едино подарок тебе к окончанию гимназиума положен, так что выйдет чуть поранее и не без пользы.

— Стоит ли? Да и дороговат подарок-то, — сомневался я. — Ежели до лечильни, так и я омнибусом доберусь.

— А ты мои деньги не считай, — оскалился Володимир. — Сам в дело семейное не желаешь, так что не твоя забота, — злорадно отрезал он. — Как должно всё, да и не обеднеем, — всё же улыбнулся он.

— Вот пойду в мытную управу, — под нос проворчал я. — Вот ужо всё посчитаю, — вызвав искренний смех родителя.

— Ну если уж туда, тогда посчитаешь, претензиев иметь не буду, — заключил он.

И от больницы сей кутила и мот купеческого сословия заехал в центр Полиса, где взял, да и купил мне оговоренный диплицикл, именуемый в мире Олега мотоциклом. Правда, непременно с коляской, настоял он. Приказчик косил на недосмытые в лечильне подтёки крови, но неуместного любопытства не проявлял.

А к завтрему агрегат должны доставить к нашему дому. Я же был несколько ошарашен и не знал, как себя вести. Дело в том, что индивидуальный транспорт в Полисе был бесовски дорог. Правда, выгодно отличась качеством от “одноразового” Мира Олега, то есть, тот же металл транспорта был инновационно, просто фантастически технологичен. Нержавейка, в смысле, мда.

Ну да не суть, дело в том, что подарок был дорог, да и приятен, причём обеим составляющим меня. Правда, опыта вождения “железного коня” не было, хотя в рамках показанного продавцом особо и не надо было. По крайней мере, с коляской и если не гонять, да и визитку “наставника вождения” я под одобрительный взгляд Володимира прихватил.

— Скажи, отец, — решился я в машине на вопрос, уж очень меня “раскачало происходящее”. — Я помню мать, после родов. Наверное, перед смертью. Почему она рожала дома?

— Помнишь, — тяжело вздохнул Володимир. — И я помню. Её воля была, не хотела ни в лечильню, ни медиков до себя допускать. Ругались даже, — признал он. — И ведь с вами двумя всё как по маслу, никаких бед и хлопот, я и с Эфихосом и не беспокоился почти, — разоткровенничался он. — А оно вон, сам знаешь, как вышло, — тяжело вздохнул он.

— Прости что напомнил, — повинился я. — Но и узнать должен был, — на что последовал молчаливый кивок.

Да уж, бывает и такое. Хотя, с чего такое неприятие медиков, непонятно. Но, возможно, религия, припомнил я маленькие кумирни олимпийского пантеона. Верующие в Полисах были, но это было дело интимное, никого, кроме родных, не касаемое. Да и немного их, потому как боги не отвечали.

Уже смеркалось, когда мы добрались до дома. К чести домашних, ужин, на который меня столь “удачно” позвала Авдотья, стоял нетронутым, а братья и домоупровительница ожидали в гостиной. Успокоил Володимир присутствующих, что вот прямо сейчас и тут я помирать не собираюсь, с несколько излишними, как по мне, деталями.

Впрочем, воплей “жирный-жирный, аки аэростат пассажирный!” не последовало даже от Эфихоса, так что я решил проявить милосердие и попросил за него у отца. Тот похмурился, но со скрытой ухмылкой, и наказанного амнистировал.

Так что ужинали мы всей семьёй, а я несколько переоценивал отношения. Потому как пусть в быту люди они и не вершина приятственности, но родные и, как показала ситуация форс-мажора, искренне любящие и беспокоящиеся, как на мой взгляд.

И засыпал (с некоторым опасением) в настроении философическом и мечтательном. С рефреном: “что день грядущий мне готовит”.

Проснулся я не от визга, а сам, на рассвете, как и рассчитывал, учитывая дневной сон. Башка несколько побаливала и вообще, не сказать, чтобы я чувствовал себя способным перевернуть Мир.

Впрочем, внимательный разбор себя показал, что хоть я толком и не помню, но подсознание сжало зубы и начало утрясать бардак двух комплектов воспоминаний. Довольно любопытно вышло, если в бытовой оценке ожидаемо доминировал Олег: банально, больший опыт жизни, большая, хотя, зачастую, не применимая, эрудированность, то в ряде основополагающих жизненных императивов вёл Ормонд: сила воли всё-таки потрясающая, констатировала оценочная система Олега, отступая.