Александр Изотов - Магия вето

— А говорят, пустые не видят вывертышей, — хмыкнул Сивый и повернулся к Елене, которая опять глазела на небо, — Госпожа лунная, это правда?

Оракул опустила взгляд:

— Магия есть во всех. Хоть в пустых, хоть в лунных.

— Это что ж, и во мне есть магия? — Хомяк даже покрутил ус, посмеиваясь.

— Конечно, — улыбнулась Елена, — Ночной маг.

— Ой, ну не надо вот этой вот хрени, — усач аж потряс трубкой, и оттуда вылетел сноп искр.

Я, понимая, что сейчас обсуждается довольно важная информация, чуть подобрался. И в который раз понял, что строить систему мира по таким крохам невозможно.

Сейчас бы забуриться в библиотеку, обложиться книгами по географии, астрономии, биологии, истории. Вот только кто даст?

У меня оставалась крепкая надежда, что мне поможет Громов. У нас не заладилось знакомство с первых минут… Ну, у меня с ним, а не у Василия, конечно. Но что-то мне подсказывало, что на Фёдора можно положиться.

Главное, вернуться в академию и встретиться с ним.

— И всё же это звучит благородно, — неожиданно серьёзно заявил Сивый.

Усач удивлённо уставился на белобрысого, а тот продолжил:

— Господин ночной маг. Звучит ведь? Не ночуха, не чухла, не чушка… Ночно-о-о-ой ма-а-а-аг.

Теперь было заметно, что Сивый едва сдерживает смех, иногда шмыгая через нос, и тут Хомяк расплылся.

— Ага, как и господин безлунный, — усач толкнул Сивого в плечо, — Свободный от свободы. И от денег.

— Позвольте мне наколдовать вам чудесной настойки, господин безлунный Мяч. Вы ведь ночной маг, как я полагаю?

— Именно так, — Хомяк стал накручивать ус и подставил кружку.

Они засмеялись, а Елена, особо не найдя ничего смешного, снова подняла глаза к звёздам.

Пробоина была там, чернела пятном, выделяющимся в свете Жёлтой луны. А на горизонте, над далёким лесом, показалась ещё одно ночное светило.

Ещё лишь самый краешек, теряющийся за мутью от далёкого расстояния, но я уже по разговорам солдат и по цвету зарева понял, что это Красная луна.

Та самая, которая восходит и делает Красногорию сильнее.

Сдвинув рукав с часов, я посмотрел на мутные камушки на циферблате. Белый почти не было видно, если убрать от света костра, а вот красный и голубой камушки даже немного светились, причём красный чуть сильнее. В нижнем пазу было пусто, но я подозревал, что там должен быть жёлтый камушек.

Эх, днём надо было рассмотреть часы в темноте. Что-то мне подсказывало, что белый тоже светился до того момента, как его луна пропала в небесной дыре.

Я, усмехаясь под веселье солдат, отказался от предложенной выпивки, встал, и подсел ближе к Елене. Земля была холодная, но мне было не привыкать. Хотя тощий зад Василия ещё надо было намозолить.

— Ты говорила, что сможешь услышать предков, — тихо сказал я, вытягивая из кармана тусклую монету.

Она с интересом глянула на меня, её брови подпрыгнули.

— Василий, ты вспомнил вдруг, что мы были друзьями? — неожиданно холодно произнесла она.

Я аж чуть не поперхнулся, да так и застыл, сжимая шнурок от монетки. Твою псину, этого я не учёл.

Мне казалось, что у моего Василия не особо с бабами… А тут на тебе, первый же оракул, с которым можно поболтать по душам, и вдруг предъявляет мне что-то об отношениях.

— А чего ты меня днём защищала-то? — не выдержал я.

— Ну, потому что Плетнёв — придурок побольше, чем ты, — без улыбки ответила Елена.

Я задумчиво уставился на монетку. Девушка бросала на неё равнодушный взгляд, и мне показалось, что она уже не раз видела эту вещицу.

Ну, Васёк, услужил.

— Так, — я потёр подбородок, — Вообще-то, я ничего не помню.

Елена распахнула глаза пошире, потом сузила, посмотрев на меня с особым презрением:

— Это просто замечательно, — и, сев вполоборота, отвернулась, стала смотреть в ночную степь.

Я едва не выругался. На простых знакомых или сокурсников так не обижаются.

Лишь спустя пару секунд до меня дошло, что для примирения я выбрал не лучшую фразу: «Я ничего не помню». Если вспомнить мою Алёну, она б меня за такое убила.

Огонь костра весело блестел на тёмных волосах Елены. Оглянувшись, я поймал взгляд усатого Хомяка. Тот сразу же показал мне большой палец, и одобрительно кивнул. Мол, девки, это по-нашему.

Да чтоб тебя, почему же мой Василий не испытывает никаких эмоций? Ведь там, в машине, этот жжёный пёс мог хоть как-нибудь намекнуть, что его с этой тёмненькой что-то связывает.

Я всё-таки уловил эмоцию от седого хозяина тела. Это было что-то вроде смеси горделивой обиды с благородным чувством правоты. Ясно, что разлад у них уже давнишний.