Виталий Останин - Стратег [СИ]

Пират с Амазонкой смотрели вниз, а потом перевели взгляды на меня. А… приказы, да. Я же командир. По пути мы все с капитанами обсудили и решили действовать вот как. Гань Нин берет сотню всадников и атакует в лоб, со склона. Арбалетчица со своими тремя эскадронами заходит с левого фланга, отрезая один из путей к бегству, осыпая разбойников болтами. Второй путь отхода мы оставляем неприкрытым, чтобы грабителям было куда бежать, спасаясь от кавалерии. Не хватало еще запереть противника в ловушку! Даже крыса, загнанная в угол, способна доставить кучу проблем, а полторы тысячи вооруженных людей тем более.

Я с оставшейся сотней игнорирую резню и сосредотачиваюсь на атамане разбойников. Прорубаюсь к центру, пытаюсь взять его живым, при невозможности — убиваю. Без него вся эта толпа бедно одетых и скудно вооруженных людей ни для кого, кроме себя, опасности не представляет.

Ну и тут на холме остается с десяток человек. Наблюдать, сигналы передавать об изменениях в оперативной обстановке. А еще — дуть в трубы, имитируя наступление пехоты. Сигналы для армии были всекитайскими, и разбойники их знали прекрасно. На что мы и рассчитывали, планируя нападение.

На мой взгляд, выглядело все слишком прямолинейно. Но оба капитана заверили, что не готовая к обороне толпа бывших селян для конницы не представляет никакой опасности. Мол, те, едва завидев армию и не понимая ее численности, бросятся бежать, а моим воинам только и останется, что носиться и махать саблями.

— Давайте, — сказал я. — Атакуем по плану. Если что-то пойдет не так — отходить и не геройствовать. Что угодно, ясно?

И пристально посмотрел на Пирата. В Амазонке я был уверен — увидев что-то, что представляет серьезную опасность, женщина отступит, а вот мужик, да еще такой горделивый красавчик-авантюрист…

— Да, стратег, — в унисон кивнули капитаны. Мне показалось, что Гунь Нин слегка высокомерно изогнул губы.

— Тогда вперед!

Наблюдать за тем, как вниз по склону несется конная лава, размахивая саблями и улюлюкая, было страшно. Мне — страшно, а я ведь на вершине холма стоял и смотрел на спины своих воинов и задницы их коней. А представить себя на месте человека, который только-только сварил в котелке на костерке риса и собирался отужинать — бр-р-р! Крестьянина, который орало поменял на копье с неделю назад, и весь жизненный опыт которого вопит во весь голос — беги и прячься.

После такого зрелища я уже не сомневался, что три сотни моих воинов разгонят полторы тысячи человек, как ветер солому. Если бы нас ждали, если бы построились хоть в какие-то оборонительные порядки — тогда да, шансы у разбойников были бы. А вот так — ноль.

Досчитав до ста, чтобы первая сотня врубилась в разбойников, я повел свой отряд вниз. Старался держаться в глубине построения, чтобы не быть раненым или убитым какой-нибудь шальной стрелой, но в скачке это получалось не ахти. Игнорируя носящихся, словно куры, местных, я домчался до глинобитных стен «капитальных» строений лагеря и увидел, как небольшой отряд всадников уносится в сторону не прикрытого войсками направления. Не иначе, главарь с ближниками пятки салом смазал!

— За ними! — рявкнул я. — Не жалеть лошадей!

Очень уж мне хотелось получить награду от богини за взятого в плен Соловья. Пусть мы с ней в напряженных отношениях, но подарки мне пригодятся.

Все вокруг смазалось в сплошные зелено-черные полосы. Я даже не особенно пытался понять, куда мы несемся, лишь держался в строю, стараясь не вылететь из седла. К счастью, память тела никуда не делась, и, если сознательно не мешать, я был неплохим наездником. А вот зрительное восприятие оказалось моим, а не унаследованным. Поэтому во время скачки меня немного замутило.

Но продлилась она недолго. По субъективному времени минут пять, а значит, даже быстрее. Кони у нас были лучше, и вскоре мой отряд начал дышать в спины беглецам. На некоторое время наши скорости уравнялись настолько, что мне стало казаться, будто мы стоим на месте, только зачем-то подпрыгиваем на спинах животных.

И тут случилась какая-то странная фигня. Один из беглецов, одетый богаче прочих, стал отставать от своих товарищей, словно собрался прикрыть их отход или сдаться в плен. Оказалось, ни того, ни другого делать он не собирался. Когда повернул голову в нашу сторону, я увидел, как он злобно, даже торжествующе оскалился. Потом мужик выбросил в нашу сторону руку, с которой сорвались какие-то лепестки.

Нет, это были не лепестки цветов, а бумага! Резаная на небольшие куски белая, желтая, розовая и темно-коричневая бумага. Я только и успел подумать, что это очень странный способ остановить погоню, как бумага стала собираться в тучу над нашими головами.