Иван Оченков: Смоленский поход (СИ)

— Коли все ладно будет, — не прекращал свой монолог дядька Ефим, — то так и быть отдам за тебя Фроську! Ну, а чего, ты нам не чужой, а коли выйдет с тебя толк, так чего бы и породниться?

Надобно сказать, что тема эта была для Ефима больная. Так уж случилось, что жена его исправно рожала ему дочерей и лишь последний ребенок, оказался мальчиком. Впрочем, Мишка, так назвал сына Ефим, был еще очень мал, а четыре дочери подрастали и обещали скоро стать невестами и разорить родителя на приданном. Старшая Ефросинья была ровесницей Федьки и была по понятиям родителей вполне взрослой для замужества, вот только женихов вокруг не наблюдалось. И то сказать, круто смута прошлась по Руси, кто погиб, кого в полон угнали, кто и вовсе неизвестно куда делся.

—-----------------------------

*Тягиляй. — самый дешевый доспех из стеганной в несколько слоев ткани, подбитый ватой или пенькой.

**Саадак — набор вооружения из лука и стрел, сами стрелы хранились в колчане или туле, а лук в отдельном футляре — налучье.

Так что Федька был вполне подходящим женихом, особенно если отцовское поместье за ним останется. Мысль же что у сироты может быть на этот счет свое мнение к Ефиму и в голову не пришла. Федор же помалкивал и виду не подавал что в округлившейся и, чего уж там, похорошевшей Ефросинье видит скорее сестру, а не будущую жену. Хотя, конечное дело, против воли опекуна не попрешь, а только сердцу ведь не прикажешь. Так уж приключилось с новиком, что пришла беда откуда не ждали. Еще летом, когда в церкви шел молебен о ниспослании одоления над безбожным супостатом, заприметил новик, молившийся вместе с семейством Лемешевых, так прозывались его опекуны, пригожую девицу стоящую подле совсем старой уж боярыни, и пропало сердце молодецкое. Тетка Лукерья заметив интерес парня пояснила ему после церкви что это старая боярыня из рода Вельяминовых, некогда сильного и знатного, а ныне совсем захиревшего. От многочисленных и богатых вотчин осталась у них одна лишь деревенька в семи верстах, в которой она и проживает вместе со своей племянницей, единственной уцелевшей из всей ее многолюдной когда-то родни.

— А девица-то сия, — продолжала тетка, — сказывают, горда вельми и своенравна. Люди говорят, грамоту знает и книги читать любит, а на что оно бабе-то? Хоть за князя, выйди, хоть за боярина, хоть за сына боярского, а доля-то у бабы все одно бабья!

— И что же, они совсем одни живут? — спросил, не утерпев новик.

— Что Феденька, али приглянулась девица? — Пропела певучим голосом вредная Фроська и все сестры дружно засмеялись над сконфузившимся парнем.

— Цыц вы оглашенные! — строго прикрикнула на дочек мать и продолжила — одни Федя. Сказывали люди, что у брата боярыни окольничего Ивана Дмитриевича был кроме Аленушки еще и сын старший, да сгинул где-то.

Так ее Алена зовут, сообразил Федька, но вслух ничего говорить не стал, чтобы не нарваться снова на ехидство Ефросиньи. С тех пор настала у парня на душе такая болезнь от которой и снадобий не хочется. Целыми днями, сказавшись, что ушел на охоту, кружил он вокруг Вельяминовки в надежде увидеть Алену. Дворня скоро заметила Федьку и за малым делом не спустили на него собак, но он, поняв, что обнаружен, пустился наутек.

Познакомится ему все же удалось когда боярышня пошла вместе с деревенскими девками по малину. Как это не редко бывает, хохочущим неизвестно от чего девушкам внезапно почудилось, что в кустах сидит какой-то зверь, и они с визгом кинулись в разные стороны. Единственная кто сохранила хладнокровие была Алена, внезапно выхватившая откуда-то небольшой, но ладный пистоль и направившая его на кусты. Федьке, который собственно и был этим зверем, пришлось снять с себя шкуру подстреленного еще по зиме волка и крикнуть девушке.