Владимир Голубев - Форточка

— Девчонку не «щупать», — приказал Скворцов, — кормщик сказал, что завтра приплывем в крупный поселок. Там, кому невтерпеж, смогут договориться с бабами.

— Никто не трогал, командир, народ порядки знает. Тебе оставили, — возмутился комбат.

Выбрали трех, самых хворых после гриппа кормщиков, и отпустили домой. В отряде появились свои суда. Скворцов набрал бывших моряков и рыбаков, и поручил осваивать науку парусного судовождения.

Иннокентий Петрович испытывал нешуточное волнение. Он был влюблен. Светлана явно дала ему знать, что его чувство взаимно. Вчера вечером ее объятия во время танцев, были даже чересчур откровенны. А как она смотрела на него! Внимательно и нежно.

Иннокентий Петрович не мог позволить себе интрижки с замужней женщиной. Воспитанный в строгих правилах, Мышкин всегда вел себя так, чтобы ему не было стыдно посмотреть в глаза другим людям. Видимо поэтому он смог сохранить душевное равновесие в ужасе последних пятнадцати лет. Вот если Светлана разведется с мужем, тогда Иннокентию Петровичу будет прилично открыто ухаживать за ней. Как говорил его старый друг, вечная ему память, «немного цинизма и наглости будут тебе, Кеша, на пользу». Но, увы, Мышкину очень не нравилось быть даже немного циником и наглецом.

Формально, Светлана являлась сейчас начальником Мышкина. Она отдала ему планы проведения агитационной компании среди голодающих, и ждала его доклада по исполнителям. Работал штабс-капитан с подъемом. У него появилась большая интересная работа. Мало того, он вместе с любимой женщиной спасал миллионы человек.

Вместе с ним опросом бывших зеков занимался Валерий. Тот искал контакты с зеками из других лагерей на Беломорканале. Новая операция освобождения задумывалась, как тотальная. Планировалось, на двое суток захватить все концлагеря, и произвести жесткий отбор на месте. Опыт показал, что в лагерях, больше половины контингента – обычные преступники.

Никита уехал в Петербург зарабатывать деньги. Туда поехал и Коробов-старший. Ему нужно было решать «политические» вопросы с неким Тройниным. Валентин повез основной отряд «крестьян» в Сызрань. Там их должны были вооружить, снабдить лошадьми, инвентарем, семенами. Первое село должно было суметь защитить себя. «С сорока тачанками, к ним никто не сунется», — считал Иннокентий Петрович.

Отправлялся отряд сегодня. Светлана с Иннокентием Петровичем пошли провожать. Проходившие мимо «крестьяне», здоровались со Светланой, штабс-капитану отдавали честь. Иногда просили Светлану привезти родных. Один, с наглой рожей, попросил прислать баб. «Да пусть хоть с детьми». Подхорунжий дал ему по наглой роже, но тот только довольно заржал. Многие заулыбались и одобрительно поддержали смельчака. Светлана нахмурилась, но «наглая рожа» видел, что глаза у нее смеются. «Пришлет баб, не забудет».

Вечером Мышкин снова ужинал со своей Светланой. «Свет мой во мраке жизни», — изощрялся Иннокентий Петрович втайне от любимой. На ужин заглянул Валерий.

— Отличная еда, — одобрил он.

— Валера, ты вечером поменьше налегай, у тебя лишних десять кеге, — «обеспокоилась» здоровьем деверя Светлана.

— Я с этими поездками уже сбросил десять кеге, — сообщил он невестке.

— Посмотри в какой великолепной форме Иннокентий Петрович, — медовым голоском сообщила Светлана. Мышкин приосанился.

— Ты мне что, концлагерь хочешь устроить, — удивился Валера, — бабы меня худого разлюбят.

— Тебя и сейчас никто не любит, — зло констатировала Света.

— Злая ты, Светка, уйду я от вас, — обиженный Валера опять вспомнил Фёклушку и загоревал.

— Зачем вы так, милая Светлана? Валерий Владимирович расстроился, — пожурил Мышкин свою любовь. (Как он посмел?)

— Приходит незваный, портит настроение, а я еще и виновата, — возмутился ангел во плоти.

— Конечно, вы не виноваты, — пылко запротестовал Мышкин, и осмелился поцеловать даме ручку.

Светлана немного оттаяла, и ужин продолжился в доверительной атмосфере. Правда, Светлана пару раз еще хмурила брови, но только для того, чтобы Мышкин снова целовал даме ручку. Свете было весело, Иннокентий Петрович был счастлив.

«Может переспать с ним, — подумала после третьего фужера Светлана. — Нет, он неправильно поймет». Но на брудершафт они все-таки выпили.