Александр Савчук - Серый барон империи

— Во-первых, предлагаю общаться по именам, если только ситуация не требует обратного. Во-вторых, если ты настроен на лихие атаки, на живые действия, на ежеминутные подвиги – забудь! Большую часть времени опер проводит за бумагами. И шевелит мозгами. Если он куда-то бежит, значит, он уверен что это надо делать!

— Я понимаю… — попытался вставить словечко маг. Но я его оборвал.

— В-третьих, работать придется с разными разумными. Я собираюсь привлечь к сотрудничеству всех, кого посчитаю нужным. И простолюдинов в том числе. И не факт, что у тебя будет должность выше какого-нибудь вчерашнего свинопаса. Возможно, тебе придется подчиняться ему. И ни твой титул, ни титул твоего отца роль в этом играть не будут. Сможешь работать в таких условиях?

— Смогу, — твердо и уверенно сказал он. — Я все понимаю, кто лучше работает – тот и старше. И в этом нет урона чести! Но я хочу стать лучшим! Для этого готов много трудиться и выполнять все приказы.

— Вот слова настоящего мужчины! — восхитился я. — Мне импонирует ваше отношение к будущей службе, но окончательное решение будет принято после прибытия маркиза де Салана. Но я уверен, что маркиз меня поддержит.

Я специально указал, что именно маркиз является главой нашего предприятия. Я действительно не собирался делать из него "зицпредседателя Фунта", а надеялся на сотрудничество. Кандидатуры подобрать я и сам могу, но решение будем принимать коллективно.

— А чьи это портреты? — спросил я, вертя головой по сторонам.

— Это императоры Мелинские, — ответил граф, с уважением взирая на лики бывших властителей.

— О как! Не устроишь ли мне маленькую экскурсию?

— Прошу!

Около часа мы бродили по галерее. Граф Ранэр неплохо знал историю, но иногда он затруднялся ответить, чья физиономия изображена на очередном полотне. Нет, каждый портрет был подписан, но вот как проявил себя тот или иной император, граф вспоминал не всегда. Ну это и понятно, портретов было очень много. Временами в галерею забредали другие аристократы, но нашей экскурсии они не мешали. Можно было бы пригласить специального слугу, который назубок знал всех императоров, но я отказался от его услуг. Мне было интересно послушать Генриха. Мне с ним работать, а не со слугой.

Так, потихоньку, мы добрались до конца. а последнем портрете был изображен Эдгар Третий, собственной персоной. Судя по всему, написан портрет был лет десять назад. Но, с тех пор нынешний император ничуть не изменился. Так, морщины на лбе немного глубже стали, да волосы чуть-чуть поредели. А так все тот же Мелинский Ястреб!

— Да, столетия в лицах! — только и смог сказать я, глядя на увешанные стены. — Я думаю, далеко не каждый род империи может похвастаться таким знанием своих предков!

— Не каждый, — подтвердил мой экскурсовод. — Нет, в бумагах, в архивах, все есть, но большинство молодых дворян даже прадедушку назвать не могут. Сейчас мало кто родовое древо учит, а раньше такие знания были обязательны. Боюсь, что такое отношение может привести к увяданию аристократии.

— Все может быть, — согласился я с ним.

Напоследок я еще раз взглянул на портрет Эдгара и внезапно мои ноги отказались мне служить. Я пошатнулся и чтобы не упасть, крепко схватил Генриха за плечо.

— Тимэй, что с тобой? — взволнованно воскликнул он, поддерживая мое тело. — Голова кружится? С сердцем плохо? Эй, сюда! Кто-нибудь!

Материализовавшиеся слуги отвели меня на маленький диванчик, подсунули кубок с холодной водой, который я осушил в мгновение ока.

— Лекаря!

— Не надо лекаря! — остановил я графа. — Я уже пришел в себя. Дайте еще воды!

Вода была тут же предоставлена. Теперь я пил маленькими глоточками и это помогло мне окончательно собраться.

— Генрих, ты случайно не знаешь, кто писал портрет нынешнего императора? — спросил я, отхлебывая еще водички.

Тот только пожал плечами. Такие подробности ему неизвестны.

— Это портрет кисти мастера Аландра, — пожилой, седовласый слуга, видимо тот самый знаток имперского рода, появился рядом совсем незаметно. — Он написал его девять лет назад.

— Мастер Аландр, как же слышал! — на знакомое имя Генрих отреагировал. — Еще бы, один из знаменитейших художников последнего столетия! И самый дорогой! А он разве жив еще?

— Жив, — слуга говорил уверенно. — Правда, старый он уже. Почти не принимает заказов.

— А где он живет? — спросил я, чувствуя, как мое сердце екнуло.

— Здесь, в столице, — слуга мельком взглянул на мой перстень. — Если желаете, ваша милость, я могу дать вам адрес.