Олег Таругин - Комдив. Ключи от ворот Ленинграда

Но движение к цели тормозила не только загруженность дорог – дважды пришлось пережить авиа-налет, поскольку в светлое время суток Люфтваффе прифронтовую полосу и ближний тыл в покое не оставляло. Сначала прилетели «лаптежники», нацелившиеся на идущую в сторону передовой танковую колонну. Зыкину подобное не было в новинку: еще в июне, воюя вместе с комбатом, он успел в полной мере прочувствовать на собственной шкуре всю сомнительную прелесть внезапной атаки пикировщиков. Водитель полуторки, судя по всему, тоже уже свел знакомство с гитлеровскими летунами, поскольку, едва завидев в полукилометре над головой валящиеся через крыло самолеты, резко газанул, уводя грузовик в сторону недалекой лесной опушки. Немцы на одинокий автомобиль не обратили никакого внимания, но страху натерпелись все трое. Особенно Колосов, как выяснилось позже, еще ни разу в подобную передрягу не попадавший. Переждав налет, вырулили обратно на грунтовку и тронулись, оставив за спиной с полдесятка дымных столбов, поднявшихся над горящими танками в безоблачное августовское небо.

А вот во второй раз они нарвались, уцелев практически чудом. Часам к трем пополудни дорога, словно по заказу, расчистилась, оказавшись практически свободной на протяжении сразу нескольких километров. Полуторка резво катила на восток, лишь изредка сбрасывая скорость, чтобы объехать гужевые повозки или одинокие группки бойцов. Настроение у Виктора повысилось, чего никак не скажешь о водителе, мрачневшем буквально с каждой минутой. Наконец, Витька, то и дело бросавший на него косые взгляды, не выдержал:

– Что такое, сержант? Вроде нормально едем, впервые за сегодня. Глядишь, скоро до места и доберемся.

– Вот то-то и оно… – односложно буркнул тот, в который раз настороженно взглянув в круглое зеркальце заднего вида. – Не накаркать бы, тарщ лейтенант госбезопасности.

– Ты о чем? – насторожился Зыкин, внутренне собираясь.

– Дорога шибко прямая, кило́метра на два просматривается. И до леса далеко, не успеешь спрятаться. Ежели снова прилетят, супостаты, куды денешься? Будет им тут чистый тир… вон, как этим, – и сержант коротко мотнул головой в сторону нескольких сброшенных с дороги и выгоревших дотла черно-рыжих от жара грузовиков и санитарных автобусов. По другую сторону грунтовки застыла пара разбитых бомбами легких танков – башни сорваны взрывами, корпуса раскурочены, гусеничные ленты металлическими змеями скрутились в пыли. Чуть поодаль – перевернутый на бок трехосный бронеавтомобиль, судя по погнутой поручневой антенне, командирский. Из распахнутой бортовой дверцы свешивается танкист в обгорелом комбинезоне и ребристом шлеме.

Едва ли не против воли сглотнув ставшую внезапно вязкой слюну, Виктор зло буркнул:

– Вы б это, товарищ сержант, сами не каркали, глядишь, ничего и не…

Что именно «не», Витька сообщить не успел: по крыше кабины заполошно заколотил кулаками Колосов:

– Воздух!!!

– Из машины, м-мать! Живо! – не раздумывая ни секунды, рявкнул особист. Рывком распахнув дверь, прыгнул за борт, не дожидаясь, пока шофер остановит грузовик.

– Разбегаемся, за тремя сразу охотиться не станут!

Вовремя – над головой одна за другой пронеслись распластанные тени; спустя миг по ушам ударил захлебывающийся стрекот пулеметов. Пули выбили из дорожного полотна пыльные фонтанчики, брызнул щепой дощатый борт полуторки, подпрыгнула пробитая насквозь совковая лопата в кузове. Жалобно тренькнув, высыпалась на капот половина ветрового стекла со стороны пассажира.

Плюхнувшись на живот в десятке метров от дороги, Виктор вывернул голову, успев заметить расходящиеся в стороны самолеты. «Мессершмитты», знакомая машинка. Кобрин их, помнится, еще «худыми» называл. Витька только сейчас понял, что он имел в виду – больно фюзеляж у них узкий, потому и «худые». Вот только жаль, что бортовому оружию на всякие прозвища глубоко плевать – убивает за милую душу, хоть худым обзови, хоть жирным…

Заложив вираж, самолеты сошлись и снова пронеслись вдоль дороги, долбя из крыльевых пулеметов. По застывшему на дороге грузовику фрицы больше не стреляли: люди интересовали их гораздо больше. Охотники, бля! А вот хрен вам! Зыкин перекатился в сторону и залег, уткнувшись лицом в землю. Строчка пуль прошлась буквально в полуметре, аккурат по тому месту, где он только что находился. Мазнув взглядом по ближайшей небольшой лунке, обрамленной вывороченной травой, особист шумно сглотнул. Твою ж мать, повезло… чуть бы поближе – и все, отбегался товарищ контрразведчик. Как сказал бы Степаныч, «пораскинул мозгами в радиусе полуметра»…