Константин Филиппов - Сноходец [СИ]

— Куи-и. Куи-и, — прочирикала она на прощание и улетела.

А потом подоспело мясо. Из-за того что оно было горячим, я втянул в себя часть его жара и, увидев заинтересованные взгляды подростков, сделал то же самое с их кусками. Это был момент, когда я впервые в жизни подумал, что холод — это не зима, не снег, не пробирающий до костей ветер. Нет. Холод — это отсутствие тепла. Рецепторы человека реагируют на низкую температуру, подавая сигнал в мозг. Если мы сидим в комнате, и в нее входит человек с мороза, мы даже чувствуем направление исходящего от него холода, а если быть более точным, получаем осознание, что в том месте не хватает тепла. Люди придумали слово холод, чтобы обозначить свое состояние при получении сигнала от тепловых рецепторов кожи. Хе-хе.

Кто-то, чтобы испытать озарение, садится в позу лотоса и часами медитирует, мне же было достаточно охладить кусок мяса, чтобы получить крупицу откровения об огне. Положив кусок мяса в рот, я насладился его вкусом и, не спеша смакуя эти ощущения, принялся его пережевывать. Снаружи холодный, внутри сочный и горячий — это было очень вкусно.

Когда мясо было съедено, мы посидели еще немного, а потом ушли, оставив подростка одного, но от этого он не испытывал никаких отрицательных эмоций. Вернувшись домой, я увидел, что он наполнился жизнью, движением, шумом, и узнал, что теперь, кроме меня, родителей, сестер, дикарки Рыша и того полудикого парня, что присматривал за мной во время путешествия, с нами будет жить еще и семья, приехавшая с далекой равнины. Муж, жена и четверо детей. Судя по взглядам родителей, они уже определили для себя виноватого в творящемся вокруг них столпотворении, но промолчали, ничего мне сказав. Лишь за ужином отец выразительно посмотрел на меня и тонко намекнул, что из-за кое-кого у него работы прибавилось.

— Зато у всех в роду молоко на столе появится, — нашелся я с аргументом, — а позже и до рыбы дело дойдет. Не придется больше ни к кому ездить и унижаться, чтобы ее получить.

— Хм, — многозначительно хмыкнул он в ответ, и оставшееся время мы все ужинали в тишине.

На поляну, где ранее располагался лагерь разбойников, вылетели ездовые звери, и спрыгнувшая на землю девушка крикнула громким и звонким голосом, раскинув в стороны руки:

— А вот и я! Где моя доля и где мой метатель?

— Лидер, тут никого нет, — осторожно сказал один из бродяг, отодвигаясь в сторону от нее.

— Ты думаешь, я этого сама не вижу, тупица?! — мгновенно перешла в режим бешеной фурии девушка. Резко выбросив кулак, она насквозь пробила ствол ближайшего дерева и рявкнула: — Что застыли, как истуканы? Ищите следы! Я хочу знать, где мой метатель!

Спрыгнув со спин зверей, бродяги бросились врассыпную в поисках подсказок о произошедших здесь событиях, время от времени обмениваясь короткими репликами.

— Здесь стояли фургоны.

— Здесь они лечили раненых.

— Мертвых скидывали в овраг.

Не прислушиваясь к их голосам, девушка закружилась в танце, вспоминая жаркие объятья и ласки, которыми ее одарили мужчины прошедшей ночью.

— Пам-пам-пам, — напевала она себе под нос. — Было-так-хорошо. Пам-пам-пам. Но-за-метатель-не-прощу. Пам-пам-пам. Сдеру-кожу-заживо. Пам-пам-пам.

— Лидер, — к ней подошел главный следопыт их отряда. — Облажались эти недоумки. Живьем их взяли и волоком на тропу вытащили. Закинули в фургон и увезли на равнину. Все, что они добыли, тоже ушло в ту же сторону.

— Значит, мой метатель на равнине? — наклонив голову, спросила она его.

— Или там, или не там, но они наверняка знают, где он и у кого.

— Эй! — завопила девушка. — Идите сюда, отбросы! Мы отправляемся на равнину.

— Лидер, — раздались встревоженные голоса, — скоро холода, мы можем не успеть вернуться в убежище!

— Мы так и так не вернемся туда, пока я не узнаю, у кого мой метатель, — сказала как отрезала девушка и, пнув зверя пятками, крикнула: — За мной!

Два дня я провел, наслаждаясь тем, что вернулся домой. Два дня я радовался жизни, а потом подумал, что после столь прекрасного отдыха надо чем-то заняться. Чем именно заняться, вопрос даже не стоял. Конечно же, втягиванием тепла в руку и понижением вокруг себя температуры воздуха. Но для чистоты эксперимента требовалось помещение.

— Иди в подвал, — отмахнулась от меня мать, — там полно перегородок. Делай, что хочешь, только стены не разрушай.

Отправившись вниз, я отметил про себя, что она меня реально недооценивает, но исправлять это мнение не стал. То, как оно есть на самом деле, не всегда нужно говорить всем подряд. Выбрав пустой закуток, я зашел в него, закрыл за собой дверь, выставил правую руку вперед и втянул тепло. Сначала, я его просто втягивал и выпускал обратно, но по прошествии какого-то времени это показалось мне малость скучным, и я попробовал, пропуская его по телу, выпускать из левой руки.