Андрей Посняков - Тевтонский Лев. Золото галлов. Мятежники (сборник)

Валерий отыскал нужного человека без особого труда: достаточно было пройтись до первой же портовой таверны да расспросить кабатчика. «Посейдон» уже приготовился к отплытию и лишь дожидался попутного ветра. Приземистый корабль с заваленной кормою, именуемый корбитой, имел одну мачту, а точнее, полторы – большая, главная, гордо возвышалась посередине палубы и несла один большой прямоугольный парус из серой шерсти, вторая же – гораздо меньше по размеру и сильно наклоненная – торчала на носу. Небольшой парус на ней звался долон, или «ловитель ветра». При погрузке мачта сия частенько использовалась в качестве крана. Кормовые и носовые якоря почти не отличались от привычных Виталию, для капитана на корме имелась каюта, а матросы размещались в так называемой кастерии, коя представляла собой и кают-компанию, и склад по совместительству. Единственные пассажиры – трое беглецов и ланиста – разместились здесь же. Особо комфортных условий кастерия не предоставляла – спали на голых досках, подстелив плащи. На корме же находился алтарь, и перед отправкой господин Левкид принес в жертву Нептуну купленного в гавани гуся. Кровь сцедили в море, а тушку зажарили – на носу имелась небольшая печка, так что первый день пути не голодали. Однако Алезия не имела аппетита, ибо сильно страдала от качки, да и Валерий сидел, привалившись спиной к борту, бледный как смерть.

Кариоликс ни с кем не общался, хотя ведь, черт, знал же латынь, и Виталию приходилось отдуваться за всех. Хозяин судна оказался большим любителем поточить лясы, особенно с новыми незнакомыми людьми. Хорошо еще, говорил в основном сам господин капитан, собеседникам достаточно было иногда скромно вставлять междометия. А сказать, что рассказчиком Амнезус Левкид был довольно нудным – это еще ничего не сказать! Виталий и раньше знавал подобных людей: говорят много, бессвязно, то вдруг примутся вспоминать свое прошлое, то пересказывать во всех подробностях просмотренные фильмы, а то сползут на рассуждения об историческом процессе и политике – и тут уж их никаким чертом не заткнешь, пока не завянут уши. В наше время они нашли удобный приют в Интернете, где можно делиться мудростью сразу со всем белым светом и бесконечно дискутировать с другими подобными же мудрецами. И всем хорошо: раньше в школах подобных зануд обычно били, а через сеть в морду не дашь, чем они и пользуются, зато всем прочим можно их просто игнорировать. А вот на «Посейдоне» Виталию уйти от древнеримского зануды было некуда, за что он не раз проклял свою злую долю!

– Ну, поплыли мы в Остию, о-о-от… – тянул капитан, будто давая себе время вспомнить, что там дальше. – Плывем, плывем, а нам навстречу – зерновоз, большой такой зерновоз, о-о-от… Двухмачтовая такая корбита.

– Амнезис, ты в прошлый раз говорил, там три мачты были, – улучив момент, поправил Виталий, подавляя зевок.

Историю эту за три дня пути он слышал уже в шестой раз, и все с новыми ненужными подробностями.

– Три? Ах, ну да, три. Значит это… плывет навстречу корбита, о-о-от… А что, я это уже рассказывал?

– Так, в общих чертах. Хотелось бы послушать подробное, если тебя не затруднит. Ты так интересно рассказываешь!

– А! Вот я о том и говорю, о-о-от…

Виталий внимал греку со всем терпением, благодаря чему у того не оставалось времени, да и желания, чтобы задавать вопросы самому.

– Высадить вас в дельте Родана? А зачем вам туда? Наверное, нужно в какой-нибудь городок поблизости? То есть не вам, а вашему хозяину…

– Он мне не хозяин, а патрон. А я – клиент.

– Да понял, понял я, что ты клиент, а те двое парней – рабы. Так ваш хозя… твой патрон плывет в Массилию – видать, по делам важным, а вас отправляет… ну, скажем, в Немаус или Арелат, тоже по делам, но, уже менее важными, что и без его личного участия сладятся. Так ведь? Ну, я и говорю, о-о-от.

Не будь Виталий так измучен хозяйской болтовней, он был бы даже благодарен греку, который сам придумал им легенду. Может, и пригодится еще! К тому же теперь он стал себе более-менее четко представлять, как и куда двигаться, ибо Алезия выражалась на этот счет как-то туманно. Она вообще не любила говорить о себе – ни о своем прошлом, ни о возможном будущем. Виталий даже не понимал, кто она, собственно, такая, кем была до попадания в лупанарий? Дочкой олигарха, хозяина усадьбы, или так, из клиентов, полностью зависимых от землевладельца-аристократа людей? На подобные вопросы юная женщина отвечал уклончиво либо вообще отмалчивалась.