Андрей Посняков - Тевтонский Лев. Золото галлов. Мятежники (сборник)

Амфоры действительно пахли прогорклым оливковым маслом. Сей запах нельзя было убрать никак, сосуд приходилось выбрасывать, и в том же Риме из их осколков уже вознесся к небесам высоченный холм, называемый Черепковым.

– Мы их в доходный дом перетаскаем, хозяин согласился купить.

– Во! – Орест лениво удивился. – Купить! И на что понадобилась такая гадость?

– Он собрался лужу перед входом в таверну замостить.

– Что, сам будешь таскать?

– Нет, Виниций велел беглеца запрячь работать, – Виталий кивнул на позорный столб с привязанным к нему молодым галлом.

– И правильно! – захохотал стражник. – А еще хорошо выгребную яму чистить заставить. Тоже запашок недурной!

Тевтонский Лев сдержанно посмеялся. Все это должно было помочь: ссылка на грязную и неприятную работу, общая неразбериха, совершенно пропавшее желание прежних стражей достойно «тащить службу», отсутствие ланисты, наконец!

– Эй, Лициний! – Орест подозвал стражника. – Отвязывай гада. Пусть таскает амфоры в доходный дом. Тут за этим галлом присмотрят, а ты встань у дверей таверны, с той стороны.

Беторикс усмехнулся: а ведь вислоусый черт правильно действовал, по инструкции – выход из таверны запер, и теперь надо было что-то срочно придумывать.

Шестнадцатилетний галл, приговоренный к долгой и мучительно смерти скривился от боли, когда пришлось взвалить на израненное плечо разбитую амфору, но не застонал, лишь презрительно сплюнул, за что немедленно получил от стражника увесистого пинка:

– Но-но! Ишь, расплевался тут. Смотри у меня!

Амфоры, конечно, смердели, даже Виталий закрыл нос и, покосившись на идущую рядом Алезию, тихо спросил:

– И где ты только их раздобыла-то?

– Через девчонок, покупательниц. Одна дочка лавочника обмолвилась про старые амфоры, мол, некуда девать… Ну, остальное я придумала. О, боги, боги… если б не эти псы!

Оказавшись в доходном доме, гладиатор отыскал хозяина и, сунув ауреус, попросил подержать старые амфоры на заднем дворе у выгребной ямы.

– Слушай, Тибуртиус, будь другом… Наш новый господин уж очень просил. А завтра мы их вывезем, не сомневайся.

Спрятав золотой в мешочек-кошель на поясе, Тибуртиус отмахнулся и побежал к клиентам. Вышедший на улицу стражник деловито расположился у входа. Сквозь распахнутую настежь дверь было видно, как садилось солнце.

– Эй, малый, – Беторикс ухватил за рукав туники пробегавшего мимо Тита. – Веревка срочно нужна, крепкая и длинная. Плачу сестерций! Принесешь – получишь еще один.

– Понял… – Спрятав монетку за щеку, Тит скрылся на кухне, где-то за скворчавшей плитою, и тут же вернулся уже с веревкой в руках. – Вот! Давай сестерций, господин Те…

– Тсс!!! – Молодой человек едва успел зажать парнишке рот. Не хватало еще, чтобы в таверне услышали его имя! Как раз тот случай, когда слава вовсе ни к чему. – Вот тебе твой сестерций.

Подмигнув мальчишке, он быстро зашагал к лестнице, к уборной, где ждали Алезия и юный галл. Еще издали помахал рукой, улыбнулся:

– Бросайте ваше гиблое дело. Нам туда.

Гладиатор первым поднялся по лестнице, товарищи – за ним. Алезия, видать, уже успела коротко разъяснить галлу, что к чему, и тот не задавал лишних вопросов.

– Так… – остановившись напротив второго этажа, Виталий обернулся. – Здесь слишком шикарно, могут поднять шум… Здесь… – Он замер напротив третьего. – Как-то ни то ни се… А вот тут… – беглецы наконец добрались до четвертого, – думаю, в самый раз! Слышите?

– Ах ты, подлая гадина! – доносились разухабистые голоса из комнат-клетушек.

– Ты кого гадиной обозвал, волчина гнусный? Да я тебя!

– Эй, эй, уши-то отпусти… уши-и-и-и…

Где-то скандалили, а где-то уже дрались:

– На тебе, на! На!

А кое-где нараспев читали Вергилия:

Между прочим, очень даже неплохо читали, Виталий когда-то на студенческом капустнике декламировал этот же стих, но гораздо хуже.

– Уши, уши! Пусти-и-и-и-и!!!

– Во! – во весь рот ухмыльнулся Беторикс. – Нам точно сюда. Можно в эту комнату.

И постучался:

– Эй! Хозяева! Квартиросъемщики! Ку-ку! Это из коммунальной службы пришли! Вы за ноябрь задолжали за электричество и горячую воду!

Виталия понесло, прямо как Остапа Бендера: видать, на нервной почве. Тут главное, быстро говорить, неважно что, лишь бы открыли.