Константин Калбазов - Рыцарь. Кроусмарш

– Итак, – прочистив горло, громко начал Андрей. – Я сэр Андрэ Новак барон Кроусмарш, новый владелец этих земель и волей сэра Свенсона ваш командир до конца апреля сего года. Говорю один раз и повторяться не собираюсь. Воины из числа Йоркской дружины, старшим десятником остается Робин Атчесон. Мои вассалы подчиняются десятнику Джефу Длинному Луку… – Это заявление вызвало глухой ропот, который, впрочем, был не чем иным, как удивлением. Бывало, конечно, что рыцарь прибывал на службу с одним или двумя оруженосцами или воинами из своей дружины, но чтобы вот так приводили сюда целую кучу вассалов – это внове. – Если у других десятников возникают вопросы, обращаются к Джефу, и никак иначе. Далее. Если и дальше продержится такая погода, а это, судя по всему, так и будет, то через две недели сюда прибудут первые поселенцы. Сразу хочу заметить, что люди они семейные, мало того – с караваном прибудут и семьи воинов, которые стоят с вами в одном строю. – Новая волна приглушенных разговоров, в которых иногда проскальзывали язвительные замечания по поводу семейных воинов. – Прекратить разговоры! Вы в строю или в таверне на посиделках?

При этих словах Робин, слегка выдвинувшись из строя, осмотрел орлиным взором своих подчиненных, так как шум исходил именно из их рядов, и перешептывания тут же прекратились. Андрея это слегка задело: ведь не его окрик, а строгий взгляд старшего десятника навел порядок в строю, но он решил не подавать пока виду.

– Так вот. Я прекрасно понимаю, что вы обходились без женского внимания по месяцу, а то и по два. Вынужден вас разочаровать: придется обходиться и оставшийся месяц.

– Дак а если они по желанию и даже с радостью?

– Имя?

– Лучник первого десятка первой сотни дружины маркграфа Йоркского Итен Одли, сэр.

Андрей внимательно посмотрел на дерзкого лучника. Высокий, крепкого сложения, впрочем, иных в дружинах и не держали, некрасивое лицо еще больше обезображивал шрам, тянущийся сверху вниз через всю левую половину лица, теряющийся в окладистой бороде, – не иначе как отметина, оставленная мечом, однако воину повезло: глаз этот удар пощадил. По виду ему было далеко за тридцать, так что, судя по всему, послужить этот воин успел изрядно. И возраст, и повадки выдавали в нем бывалого ветерана.

– Дисциплинированный воин молчит, когда говорит рыцарь и командир, пока его не спросят. Ты этого не знал? – глухо, не скрывая своего раздражения, проговорил Андрей.

– Прошу прощения, сэр.

– Повторяю, никаких интрижек и любовных потех я не потерплю. Все они являются моими вассалами или вдовами вассалов, за которых я несу ответственность перед Богом и людьми. И крестьяне, и мастеровые, и воины, а также члены их семей. Мне не хотелось бы наказывать вас за то, что вы вдруг решите немного расслабиться.

– Ну а если, скажем, я с серьезными намерениями?

Нет, этому Итену Одли явно хотелось выставиться напоказ или выставить в неблаговидном свете нового командира. Андрей не обманывал себя и прекрасно понимал, что всему гарнизону известно, кто он, и то, что он поднялся из низов. Конечно, знали они и о том, что браслеты свои он добыл не в честной схватке с орками, а благодаря чудному оружию, которое изъяла инквизиция. Все это они знали, возможно, и из первых рук, но скорее всего, благодаря обросшим самыми невероятными подробностями слухам. Слышали они и о его службе на границе со степью, но опять-таки что в тех пересудах правда, а что ложь, понять было трудно. А потому сейчас шла элементарная проверка на вшивость. Конечно, ветеран рисковал быть наказанным, да только от того, как сейчас себя поведет Андрей, зависело то, как воспримут его эти воины.

Еще когда он учился в военном училище, его ротный не раз и не два говорил тогда еще будущим офицерам: «Никогда не имейте солдата перед строем. Запомните: на миру и смерть красна. Выводите наглеца из строя и разбирайтесь с ним в канцелярии. Совсем не обязательно бить, достаточно просто лишить его даже молчаливой поддержки товарищей – и тогда он сам станет шелковым. Бывают, правда, экземпляры, ну тут уж как повезет». Эту науку он усвоил хорошо и систематически использовал по ходу службы. Даже будучи участковым, он часто прибегал к этому приему, наблюдая за тем, как сдувались дебоширы, едва оказывавшиеся без поддержки зрителей.

– Итен! – Окрик Робина заставил замолчать дебошира, но его взгляд при этом оставался твердым и вызывающим.

– Отставить, старший десятник! Атчесон, я так понимаю, что та дверь в углу казармы – это мое новое жилище? – обратился Андрей к Робину.