Вячеслав Сизов: Мы из Бреста. Рейд выживших

Решение подсказали сами бойцы. Ко мне подошел Самойлов и сказал, что старший лейтенант Михайлов, освобожденный в Слуцке, в течение дня был дважды ранен, и попросил меня с ним поговорить. Старлей не жилец, ранение в живот, большая потеря крови. Почему не уважить хорошего человека. Землянка была наполнена стонами, матом, ароматом крови, испражнений и лекарств. Михайлов лежал закутанный в окровавленные бинты на полу землянки, но держался довольно бодро.

– Что, дела совсем хреновые, лейтенант? Только не ври, ладно? – тихо прошептал старлей.

– Мы практически окружены, с трех сторон немцы, сзади в лесу болото. Есть возможность отойти туда и дождаться помощи от наших утром.

– До утра половина из нас богу представляться будет, а остальных немцы с рассветом минами накроют. Ты это знаешь. Сдаваться будешь?

– Не буду. Примем бой. Постараемся с собой унести как можно больше немцев.

– Понятно. Это, конечно, правильно, но глупо. Все тут ляжете, и пользы от вас никакой. Только землю собой удобрите. Накроют артиллерией, а потом танками закатают. Я так понял, артиллерии уже не осталось? Последний раз гранатами отбивались. Ты вот что, не глупи. Уводи людей. Нас тут тяжелых, почитай, три десятка рыл осталось, кому до утра не дотянуть. Ты дай команду нас на позиции вынести и к пулеметам положить. С часок мы тут вас прикроем, а то и больше, если немцы снова в атаку не пойдут. Вы в это время в болоте и скроетесь. Нам все равно умирать, не сегодня, так завтра. Хоть с пользой концы отдадим. В плен нам нельзя. Наелись уже. И тебе тоже. Я тут парней расспрашивал. Умный ты, тебе к нашим надо. От тебя хоть польза есть, вот что за месяц натворил. Правильный ты мужик, не то, что я. Роту в первом же бою положил, а потом с оставшимися в плен попал. Надо было застрелиться тогда под Каменкой, да струсил. О жене и ребенке подумал, хотел еще раз обнять. Надеялся выжить в плену.

– А сейчас, что, о них не думал?

– Думал, конечно. Хотелось бы с ними повидаться. Да не судьба. Так что особо выбирать не приходится. В плен не пойду. Лучше меня прямо тут хлопайте, или я сам себя в траншее. Да и остальные тоже так же решили. Пришел наш час, мы все равно вам обузой будем. Уходите. Сколько сможем, продержимся, а нет – так и суда нет. Гранату мне только оставите. Лимонку.

– Оставлю. Ты это все сам, один решил?

– Да нет. Всем обществом переговорили, не все, конечно, согласились остаться, а те, кто решил, послали за тобой фельдшера. Патронов много не оставляй. Вам самим пригодятся, как на прорыв пойдете. Нам тут долго держаться не придется. У санитара список наш с домашними адресами, ты отпиши, как будет возможность.

– Хорошо, – только и мог ответить я.

– Еще одна просьба у меня к тебе личная будет. Я, конечно, понимаю, что мы тут все штрафники и нам не положены командирские кубики. Но раз уж последний бой, то, может, выдашь? У твоего Горохова должны быть. Он же куркуль, небось припрятал!

– Скажу, найдет.

– Вот за это отдельное спасибо.

Выйдя из землянки и вызвав Петровича, дал команду выдать комсоставу из штрафников, кто останется на позиции, знаки различия и вынести раненых к пулеметным позициям. Много пулеметов мы оставить не могли, но десяток станкачей для этого случая было не жалко. Узнав о решении тяжелораненых остаться прикрывать отход, вместе с ними остались и те, кто был ранен в ноги и не мог передвигаться сам. Всего на позициях осталось шестьдесят два человека. Еще тридцать раненых мы забирали с собой.

Весь отряд собрался на западной окраине села и оттуда, прикрываясь кустарником, скрылся в лесу. В основном тут была моя «гвардия». Отведя личный состав поглубже в лес, я вместе с Метелкиным и Никитиным вернулся на его окраину.

Бой в Химах начался через полчаса после нашего исхода. Немцы озверело, не жалея снарядов и мин, били по площадям и позициям. А затем вперед двинулось до роты пехоты, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Их встретил огонь нескольких пулеметов, затем к ним присоединилось еще три. Десяток гитлеровцев упали и больше не поднялись с земли. Атака с фронта вроде захлебнулась, но тут последовал удар пехоты со стороны Долгорожской Слободы, и немцы ворвались в село. Шум боя в селе слышался еще около получаса. Там среди развалин работало несколько «Максимов», раздавались крики и взрывы гранат, затем все как-то разом смолкло, и наступила звенящая тишина. Никто из немцев не двигался в сторону леса, они заняли позиции в развалинах и старались не светиться на открытой местности.