Александр Михайловский - Операция «Слепой Туман»

Я вообще была тогда сентиментальна. И слишком чувствительна. Решила в себе это искоренить. Для этого и пошла на такую службу… Ломала себя, воспитывала, сквозь слезы, боль, тяжелые тренировки. Я лезла вперед, стиснув зубы. Каждая победа над собой прибавляла мне уверенности. Да – я становилась крутой… Ловкой, сильной, стремительной и опасной, как гремучая змея. От собственной крутизны моя самооценка просто зашкаливала. Поклонники? О да, я сама выбирала парней, упиваясь тем, что контролирую свои чувства и без труда расстаюсь со своим любовниками, как только они мне надоедают. Конкурс был по пятьсот человек на место – девочка с обложки журнала, гордость разведполка ВДВ. Собственно, не так уж много их и было, этих любовников. Уточню – не так много, чтобы это повлияло на репутацию, но и не так мало, чтобы вызвать подозрения в нетрадиционной ориентации. И еще никогда среди них не было начальства, хотя желающих было хоть отбавляй. В такие игры я никогда не играла, и играть не собиралась. Наверное, потому потом и погорела. А может, иначе было бы еще хуже.

Я нравилась себе все больше и больше. Я была солдатом, я хладнокровно убивала врагов моей родины. С каждым убитым стальной блеск в моих глазах становился все ярче и холодней. Одновременно с этим я стала забывать, что я женщина. К этому-то я и стремилась – избавиться от всего того, что делало меня слабой по сравнению с мужчинами. Я была на пике, на вершине своей самодостаточности, которая, благодаря трагической случайности, оказалась просто фикцией.

Конечно же, я могла предполагать, что со мной может произойти нечто подобное. Это война… Никакой гарантии, что выйдешь из очередной переделки целой или живой. Но все же я верила в свою счастливую звезду. Или это так кружила мне голову моя шальная самоуверенность… Я была убеждена, что являюсь неуязвимой. Кто угодно может пострадать, погибнуть – но только не я… В худшем случае меня может просто царапнуть – но от этого ничего не изменится…

И вот мне был преподнесен урок. Пожалуй, самый важный за всю мою жизнь. Он показал мне, что я – не сверхсущество, как мне хотелось бы думать, а обычный человек, и, более того, обычная, из плоти и крови, женщина…

Приложило нас тогда здорово. Несколько месяцев я валялась в госпитале между жизнью и смертью, но наши военные врачи хорошо постарались – и вытащили меня из неминуемой могилы. Потом были два с половиной года попыток реабилитации по санаториям и вердикт врачей – негодна! Боль, страх, растерянность, одиночество – все это навалилось на меня так внезапно, что я просто окаменела под этим непосильным грузом. Я задавала себе лишь один вопрос: «Кто я теперь?» Только недавно я была бойцом, я выполняла трудные задачи, я брала – и оправдывала – ответственность, от меня многое зависело, со мной считались, советовались, меня ценили и уважали. А теперь я – бессильная, с подорванным здоровьем, ничего не значащая человеческая единица, и никакая служба мне больше не светит; да, я просто кусок плоти – страдающей и слабой, слабой, и это самое ужасное, ведь я вернулась к тому, от чего пыталась уйти… С ужасающей ясностью я вновь почувствовала себя БАБОЙ, женщиной… И особенно больно было это осознание потому, что врачи, пряча глаза, сообщили, что у меня наверняка будут проблемы с вынашиванием детей…

И вот – месяцы тяжелейшей депрессии, когда я пыталась научиться просто жить обычной жизнью. Это удавалось плохо. И дело было даже не в бытовой неустроенности. Мне все время казалось, что когда-то я упустила что-то очень важное. Я снова хотела найти это важное, но в то же время боялась. Но оно стало возвращаться само, постепенно…

Я пыталась быть женственной. Я стала ходить в парикмахерскую и пользоваться косметикой… И теперь мне хотелось тепла и любви, хотелось постоянного мужчину, семью, но почему-то мужчины меня избегали. Избегали в том смысле, что не желали заводить со мной длительные отношения. Один из них как-то признался, будучи слегка под хмельком: «Глаза у тебя жуткие, Дашка… Холодные… Так и кажется, что вот внезапно схватишься за нож и прикончишь…»

С этим надо было что-то делать. Но я знала, точнее, интуитивно чувствовала, что нелегко будет растопить этот лед – пожалуй, только тот справится, кто полюбит меня вот такой, какая я есть…

А потом появился Одинцов… Ворвался в мою жизнь со стремительной грацией носорога – когда я уже думала, что она совсем кончена и я на самом дне – взял за руку и повел за собой. Не знаю, как это объяснить, но я сразу поняла, что это именно ему суждено отогреть мое сердце. Рядом с ним всегда было тепло, как у жерла вулкана. Он позаботился обо мне. Это, конечно, была отеческая забота, но я полюбила его – мучительно и безнадежно. Первое время мне даже было все равно, ответит ли он мне взаимностью. Я ощущала, как любовь меняет меня – удивленно я прислушивалась к тому, что шепчет мне моя душа. А она говорила, что ей хорошо, и она почти счастлива… Ведь это же самое важное – когда рядом человек, которому ты веришь и на которого можешь опереться в трудную минуту.