Ольга Романовская - Магов не предлагать!

Городок следа в памяти не оставил. Те же дома, те же лужи, разве только свиньи на улице не валяются. В местной лавке готового платья сменила чужие обноски на нормальную одежду, более скромную и незаметную: серое платье с квадратным вырезом, прикрытым выпущенной поверху нижней рубашкой. Цельная, до щиколоток, она заменяла нижнюю юбку. Корсет вшили прямо в лиф, сделали на крючках, а не на шнуровке. Белья по-прежнему не полагалось. Попробовала объяснить жестами, чего хочу, приказчик не понял. Можно, конечно, попросить барона перевести, он хорошо разбирал мою жестикуляцию, но постеснялась.

В довершение образа – чепец с оборками, чтобы скрыть короткие по местным меркам волосы и соблюсти приличия. Горожанки в отличие от крестьянок голову покрывали. Не столь рьяно, как в земном Средневековье, лоб оставался открытым, но все же. Интересно, знать и вовсе носит эннены, знакомые по изображениям фей?

Ногам тоже преподнесли подарок в виде чулок и ботинок по размеру. Правда, былые мучения не прошли для них даром, оставив на память волдыри и мозоли. Обозвав разорением, Антрей всучил банку с жутко пахучей мазью и велел натирать больные места. Воняло снадобье знатно, на вид – болотная жижа. Надеюсь, поможет.

Барон тоже преобразился, не отличишь от зажиточного горожанина. Меч спрятал в ножны, завернул в отрез ткани. Перстни поснимал, нанизал на шнурок. Сразу видно: прячется, не желает, чтобы узнали. Не нравится мне это! Но пока ничего дурного с нами не происходило. Может, банально классовой ненависти опасался? Дворяне на дилижансах не разъезжали.

Лошади плелись медленно, свободного времени – тьма. Барон употребил его с пользой: учил языку. Как маленькой, показывал предметы и называл их. Спутники косились, смеялись, я не обращала внимания и старалась запоминать новые слова. Только учитель из Антрея вышел вспыльчивый и нетерпеливый. Если бы вдруг мозг не встрепенулся, вернув былую способность частично понимать услышанное, осталась бы неучем.

Словом, приближение столицы я встретила с воодушевлением. Хоть ноги разомну.

Хмурый барон со вчерашнего дня молчал, уткнулся в стену. Приходилось развлекать себя самой, заодно совершенствуя полученные знания. Я напоминала первоклассника в окружении взрослых – такой же скудный словарный запас, столько же ошибок. Приходилось обращаться к языку жестов, чтобы четче донести свою мысль.

Местные считали меня дурочкой, не стала переубеждать. Пусть хоть горшком назовут, лишь бы помогали. Из пожилой женщины, ехавшей навестить внуков, вышла куда лучшая учительница, нежели из Антрея. Последний окончательно слился с потертой обивкой сиденья. Изображая спящего, закутался в плащ. Для всех мы брат и сестра, барон везет меня к тетке, набираться уму-разуму. В качестве платы за присмотр – отрез ткани, той самой, в которую завернут меч.

Уж не скрывается ли Антрей от закона? Зачем дворянину врать, прятаться? Помнится, в деревне он смело называл себя, гонял простой люд, словно слуг. Тут же присмирел, слова лишнего не скажет, хотя абсолютно все в дилижансе ниже его по происхождению. Может, у женщин плохо с логикой, а у гуманитариев вдвойне, но выводы я сделала: доблестному барону запрещено появляться в столице. Интересно, что он натворил и, главное, чем это обернется для меня. Не хотелось бы угодить в тюрьму.

Разузнать о стране, не вызывая подозрений, не удалось, только выяснила название столицы – Майн. Не знать подобного деревенщине простительно, девице с отставанием в развитии – и подавно.

Как всякий порядочный город, Майн стоял на реке, вернее, на месте слияния двух рек то ли у моря, то ли у озера. Видела краешек водной глади, блеснувший между деревьями, когда взбирались на горбатый мост. Помимо нас в столицу рвалась уйма народу, образовалась пробка. Вертя головой, гадала, какое событие заставило людей давиться у бутылочного горлышка ворот. Ставила на коронацию или ярмарку. Даже закралась шальная мысль: уж не собирается ли барон убить загадочную принцессу и поставить меня на ее место?

Шутки шутками, а подозрения насчет Антрея частично оправдались. Он занервничал, когда стражник открыл дверцу и пробежал взглядом по лицам пассажиров. Я, наоборот, широко улыбнулась и поправила лежавшую на коленях корзину со снедью. Тягостные минуты ожидания, и дверца захлопнулась. Дилижанс тронулся.

Майн заметно отличался от виденного ранее городка, хотя начинался так же – предместьями, утопавшими в пыли, грязи и огородах. Затем шла крепостная стена, некогда ослепительно-белая, но потемневшая от времени. Над дозорными башнями реяли флаги. Рассмотреть изображения не удалось, для этого пришлось бы высунуться наружу и запрокинуть голову. В остальном похоже на наши старинные города. Та же решетка, грозящая расплющить голову неугодным гостям, те же узкие улочки с одним лишь отличием: Майн делился на верхнюю и нижнюю части. Дилижанс остановился в нижней, тесной, шумной и суетной. Казалось, тут люди живут друг у друга на головах. Дальше, ближе ко второй реке, обнимавшей город, улицы расширялись, появлялось больше зелени. Потом и вовсе Майн тонул в садах и неприступных домах-усадьбах, напоминавших замки. Об этом узнала позже, пока же стояла посреди рыночной площади, надеясь не оглохнуть. Дилижанс остановился возле рядов лудильщиков. С одной стороны палатки, возы, наскоро сколоченные прилавки, с другой – гостиница. Повсюду грязь и мусор. Привыкшей к урнам горожанке приходилось нелегко, а Антрей, казалось, не замечал. Подумаешь, гнилое яблоко валяется? Переступил и пошел дальше.