Виктор Сиголаев - Фатальное колесо. Третий не лишний

Ну что ж. Отсутствие результата, как говорится, тоже результат.

– А ты кому-нибудь еще рассказывал, что мы ночью на дело собираемся?

– Кому? – удивленно поднял на меня глаза Генка. – Ничего я не рассказывал. Никому. Мы же по секрету собирались…

– Ну да. По секрету, – задумчиво протянул я, присаживаясь рядом с Генкой на кучу песка. – А ты всех пацанов запомнил, что с нами вчера на великах катались?

– Ага, запомнил. Кажись, всех. Точно всех! Я же в изобразительном кружке занимаюсь, и у меня художественная память, как мама говорит. На лица. Там были Славка Рыжий, Пендос, Пестер…

– Да-да, хватит. Верю.

В изобразительном кружке, говоришь?

– Все пацаны с нашего района. Славка только с «балки». Рыжий.

– Это хорошо, – констатировал я, заканчивая в голове проект элементарной махинации, примитивной до безобразия. – Значит, так, Генка! Слушай меня внимательно и сделай, будь добр, так, как я скажу. Иначе мое слово пацана – не в счет. Всем расскажу, что ты трепло и брехун ушастый. Понял?

– А я че?

– Ниче! Слушай. Сегодня и завтра найдешь всех пацанов, с кем на великах катались, и скажешь каждому, что этой ночью ты был с нами. На пустыре. Как и договаривались. Мы вместе поймали Катьку, а потом отпустили. Чтобы она привела на стрелку своих главных атаманш. Теперь уже – послезавтра ночью! Через два дня. Все понял? Хорошенько запомни! Своей великой художественной памятью. Ты, кстати, хорошо рисуешь?

– Да нет пока… кружку рисовали, у меня какая-то бочка из-под хамсы получилась…

– Ладно, проехали. Ты запомнил, что я тебе сказал?

– Послезавтра. На стрелку. Там же?

– Там же. Возле кинотеатра на пустыре.

– Ну, понял. Скажу.

– Трюхе, Славке и Димону можешь не говорить. Они и так все знают. В случае чего – сделают вид, что в первый раз тебя вообще видят. Не лезь, короче, к ним, а то опять огребешь.

– Ладно.

– И не трепись больше! По-хорошему тебя прошу. Тебе самому лучше будет.

– Ладно. Не буду.

– Все. Свободен. Иди, стреляй врагов своих. Скажешь, хирург Пирогов реанимацию закончил.

– Пирогов? А у нас возле Коммунарки площадь Пирогова есть.

– Иди бога ради, потерпевший. Иди и про задание свое не забудь.

– Ага. Ну, я пошел?

– Будь здоров, солдат удачи.

Вот так.

Разделим-ка мы группу подозреваемых древнейшим детективным способом. На ложного живца. Если послезавтра ночью на пустыре произойдет новая движуха – злоумышленник среди наших велосипедистов. Если будет все тихо – в деле или Трюха, или Славик, или… нет, все же Димон здесь по-любому ни при чем. Обмочиться ради достоверности? Для восьми лет это уж чересчур круто.

И скорей всего, Трюханов тоже не при делах. Давно его знаю: прост, понятен и незатейлив. Вот насчет поджечь что-нибудь – тут он Ломоносов. А придумывать или участвовать в интригах – здесь у нас глухо как в танке. И остается такой вот расклад – либо кто-то из велосипедного пелетона, либо… рыжий Славик!

Чужак ты наш загадочный.

Посмотрим.

Родители искрились тайной.

В воздухе витало предвкушение радостного сюрприза. И мама, и папа загадочно улыбались, многозначительно переглядывались и… тянули сладостную резину ожидания.

«Путевку, что ли, батя получил? Ту, которая за полцены, в «Горный»? – равнодушно подумал я. – Нужно, кстати, из Шефа вытрусить эти деньги. Пусть премию, что ли, для бати организуют. С какой это стати за мое подпольное сотрудничество с безопасностью мы еще и приплачивать должны?»

– Сынок! А чего бы тебе этим летом больше всего хотелось? – начала свою мудреную сольную партию мама.

– Ну-у, не зна-аю, – стал я кочевряжиться и слегка подыграл этим доморощенным аниматорам, – может, съездить куда, мир посмотреть, себя показать…

Мама просияла:

– А вот угадай, что у папы за спиной?

Я вздохнул обреченно:

– Комод старый у папы за спиной. Тот, что нам бабушка подарила, когда мы квартиру в этом бараке получили. На радостях, что мы съедем от нее наконец.

Батя заулыбался. Растет сынок! Папины мысли вслух транслирует. Причем такие, за которые сам батя моментально огреб бы. Морально, разумеется.

Мама поморщилась:

– Да нет, Витя. Что же ты у меня бестолковый-то такой? В руках у папы! За спиной, но в руках.

Ах, бестолковый?

Значит, это у вас только Василий подрастающий гений? Не вылупившийся пока из скорлупы тугодумия? Ладненько. Сейчас вы точно почувствуете счастье от того, что спулите меня наконец с глаз долой, куда-нибудь в детский концентрационный лагерь!