Владимир Лошаченко - Русский хан

Ладно, возникающие проблемы будем решать по ходу пьесы. Выпроводив всех из шатра, решил осмотреть содержимое трофейных сундуков. Два сундука заполнены доверху золотыми монетами разных стран, в двух других – золотые ювелирные украшения с драгоценными каменьями. Алмазы, рубины, изумруды и жемчуг – в малом сундуке.

– Василий, зайди. Всю трофейную казну пересчитать, сделать опись и опечатать. Сундуки – в соседний шатер, под усиленную охрану, для счета найди надежных людей. Стоять будем не меньше трех дней. Погодь, не беги. Распорядись привезти на повозках те шестьдесят пулеметов, что забирали у меня.

– Сделаю, Светлый хан.

Я поймал его за полу кафтана.

– Цыть, ты торопыга, выслушай до конца. Пулеметы пусть выгрузят вечером вон в том леске, – я показал направление. – Да чтобы не задерживались там, выгрузили, и назад. Поставь двух гвардейцев из охраны, следить за порядком. После выгрузки всех стволов охрану снять.

Василий побежал выполнять приказ, а я, выйдя из шатра, сел на кошму. Неслышно объявились тигры и улеглись рядышком.

– Сынок, мы с тобой неплохо поработали.

Я потрепал его по шее.

Пригревшись на солнце, задремал. Мне снилась Марьяша с сыном, они шли по ромашковому полю, тянувшемуся до самого горизонта. К ним присоединилась платиновая блондинка с игривыми формами. Все трое взялись за руки, закружившись в хороводе. Им было весело, а я почему-то участвовал в качестве стороннего наблюдателя. У блондинки фигурка – ангела соблазнит, и страстные черные глаза.

Кто такая? Откель взялась? Да я же сплю, а во сне всякое может привидеться. Меня разбудило деликатное покашливание. Открыл глаза: рядом с телохранителем переминался с ноги на ногу Егорий Окорот.

– Здрав буде, Светлый хан.

– И тебе не хворать.

– Попрощаться пришел, на Русь возвращаемся.

– Егорий, зайдем в шатер.

Посидели с часок, уговорив кувшинчик хорошего вина, обсудили актуальные темы. Напоследок спросил Егория: как смотришь на объединение Руси-матушки и создания сильного государства?

– Хан, да простой народ в ноги поклонится тому, кто это сделает. Князья наши и слышать о единении не хотят, всяк власть на себя тянет. Гордыня и жадность их обуяла. Нынче князья – самая большая беда на Руси.

– Правду говоришь, воевода, а если найдется человек, согласный нести сей тяжкий крест, – создание Русского государства, поможешь?

– Тебе, Светлый хан, буду рад служить. У тебя благая цель, не сребролюбец ты и справедлив к народу.

– Думаешь, признают Великим князем и царем? – улыбнулся я.

– И не сумлевайся, хан Владимир, пойдет за тобой Русь.

– Ты ведь с Владимира, Егорий?

– Как есть, исконный владимирец.

– К осени жди в гости, приеду в ваш славный град. Епископа Серапиона обрадуй нашей победой над супостатом. Передай ему мой нижайший поклон и привет. Есть ли у тебя надежные люди среди дружины и бояр?

– Найду, Светлый хан.

– Переговори с ними, но осторожно и только с теми, в ком уверен и кто не проболтается. Пойдем, Егорий, с дружиной твоей хочу попрощаться.

Выйдя, сели на лошадей и пошли рысью к расположению русского полка.

Там уже сновали купцы-маркитанты – скупали трофеи. Выгодно всем: купец заработает денежку, воин избавится от груды железа, деньги в кошеле, в кармане – всяко удобней.

Воевода выстроил свою сводную дружину, и я толкнул речь. В конце поблагодарил воинов за участие в сем святом деле.

– Я с вами не прощаюсь, увидимся, – и подмигнул Егорию.

– А тож – прогудел он.

Я взметнул саблю в воинском салюте, дружина в ответ трижды ударила мечами и щиты. Попрощавшись с воинами, поехал к раненым. В процентном отношении их было не так много. В отличие от современной войны и «гуманной» пули здесь, если сразу не убили в сече, раненому проблемно из нее выбраться – лошадьми затопчут. Повстречалась стайка башкир – кланялись в пояс и благодарили за излечение Тахира – темника, оказывается, и его я вытащил с того света. За три дня врачевания я к лицам особо не приглядывался, занимался только ранами – резаными, колотыми, рваными и т. д. У пары десятков увечных снял воспаления и проведал остальных. Приказал дать каждому пиалу с разбавленным красным вином, да получше кормить. Придется задержаться дня на три-четыре, пусть воины немного окрепнут. Семен беззаботной птахой скакал по лагерю, от его ранения осталась только белая отметина. Я засел в шатре и принялся клепать на синтезаторе медали «За победу над Батыем». С колодкой и георгиевской лентой – сама медаль из серебра. Прицепом состряпал сотню орденов. Ребята из охраны ссыпали все награды в кожаные мешки – завтра предстояло награждение. Да, повоевали, наша армия сейчас насчитывает шестьдесят четыре тысячи человек – из них почти одиннадцать тысяч раненые. Убитых сорок шесть тысяч воинов. Дорогая цена за победу, но она того стоила. Чувство опустошенности и горечи не покидало меня последние дни. Ладно, живое – живым, мертвое – мертвым. По большому счету, мне раскаиваться не в чем. Занозой в голове одна мысль: что дальше делать? Нет, план был, но с его исполнением не вытанцовывалось – не хотелось понапрасну лить русскую кровь.