Юрий Валин - Самый младший лейтенант. Корректировщик истории

Вечерняя сводка Совинформбюро.

В течение 11 марта наши войска вели бои на прежних направлениях…

…Западнее Харькова наши войска отражали сильные атаки противника. Несмотря на большие потери, гитлеровцы подтягивают все новые и новые части, пытаясь любой ценой прорваться к городу. Бои носят ожесточенный характер…

12 марта.

629-й день войны

Дивизия «Тотенкопф» продолжает обход города с севера.

48-й танковый корпус немцев атакует в направлении Чугуева с целью охвата города с юга.

Штурмовые группы «Лейбштандарта» продолжают активные действия.

8.40 Немецкие атаки в направлении Лосево – хутор Федорцы.

10.00 Части дивизии «Рейх» возобновляют наступление от Коротича.

12.00 Массированные авианалеты, атака вдоль Полтавского шоссе, бой за мост через реку Уды.

16.00 Прорвана оборона 315-го сп у Северного Поста.

17.00 Захвачен Южный вокзал.

18.00 Штурмовая группа «Kraas» прорывает оборону в районе ипподрома и входит в город по ул. Дзержинского.

19.00 Передовая группа «Лейбштандарта» выходит на площадь Дзержинского (нем. название – Красная площадь).

21.00 Резерв 19-й сд отбивает Южный вокзал.

22.00 Батальоны 17-й бригады НКВД и 86-я отбр сосредотачиваются в парке Шевченко.

24.00 Контратакованы группы «Лейбштандарта», занявшие комплекс Госпрома и площадь Дзержинского.

Вводная «кальки». Штурмовая группа «Meyer» уничтожена полностью. Кроме Чугуевского шоссе под контролем наших войск остается Салтовское. Кольцо окружения не замкнуто.

9.45.

Улица Академика Павлова.

Штаб 179-й отбр

– Вставай. Ну-ну, Земляков, подъем, говорю!

Глаза разлепить не получалось, Женька слепо поднял голову с вещмешка:

– Що?

– О, венско-слобожанский акцент прорезался. Совсем тебя фронт испортит, Евгений. Просыпайся, говорю, жрать подано.

Жрать Женьке абсолютно не хотелось. По крайней мере, до того мгновения, пока не уловил запах гречки с тушенкой.

Звякали ложками. Потолок подвала сотрясался от взрывов, приходилось прикрывать котелок от песка. Начальница морщилась:

– Озлобились фрицы. Как с утра зависли, так и утюжат. Отвратительная выдумка эта авиация. Раньше благолепнее было.

– Это на дирижаблях и прочих монгольфьерах? – поинтересовался Женька, облизывая ложку.

– Шарики с роликами в голове должны быть, а не поверх нее в воздухе болтаться, – сварливо заметила командирша. – Пей чай и приводи себя в порядок. А то физиономия откровенно дезертирская, а не честное лицо поддельного командира советской армии.

– Бриться? – ужаснулся Женька.

– Побриться можешь вечером. Не слишком еще зарос. А вот умыться уж будь любезен. За сараем сугроб, если хорошенько поскрести, внизу снег вполне приличный. Когда поутихнет, выйдешь.

– Понял, – Женька сообразил, что не очень прилично чухается, и отдернул руку.

– Да ладно, – Катрин вздохнула. – Неизбежные сожители, куда деваться. Но вот зубы можно и должно почистить, товарищ младший лейтенант.

– Чем? – Женька блаженно отхлебнул сладчайшего чая.

– В трофеях почему зубную щетку не нашарил? «Эсэсы» там зажиточные валялись.

– Кать, я чужой зубной щеткой не могу.

– Ну, я от чужой щетины тоже не в восторге. Но зубной порошок прихватила. Он, конечно, для зубной эмали не очень гут, но тут все подряд для здоровья вредное. Собственным пальцем справишься? Как рука?

– Нормально, – Женька покосился на серую повязку на пальцах. – А у нас на сегодня задачи какие?

– Зубы почистить, – сердито сказала начальница. – Отдохнуть, привести себя в порядок. К завтрашнему дню пребывать в стопроцентной готовности. Участия в боевых действиях не принимаем. Без нас как-нибудь справятся. Вопросы?

– Никак нет. Стихает вроде?

Умываться серым зернистым снегом было еще то удовольствие. Женька кряхтел, потом вытирался подолом обветшавшей гимнастерки. В городе яростно грохотало, но здесь наступило затишье, – видимо, пикировщики улетели на припозднившийся завтрак. Катрин взобралась на разбитую крышу, устроилась с биноклем между расщепленных стропил.

– Эй, Земляков, хочешь взглянуть?

Кладбище облысело – кусты и деревья снесло подчистую. Собственно, и кладбищем оно стало другим, уже не городским. Тела немцев полузасыпаны землей среди разбитых крестов, вывернутых надгробных плит, иссеченных корней и патронных цинков. Густая россыпь воронок, тряпье, выброшенные снарядом обломки гроба рядом с 81-миллиметровым минометом. Снова трупы… Перевернутая противотанковая пушка. У дороги сгрудилось десяток машин и бронетранспортеров – после полуночи остатки штурмовой группы пытались прорваться на Шевченки. Еще дымился «T-IV» с развороченной кормой. Левее снесенной снарядами сторожки темнел выгоревший «Т-34».