Иван Апраксин - Подменный князь

Воины рубили березы по острову и жгли костры возле занесенных снегом палаток. Ходили на охоту, били зверя в лесах и степях по обе стороны Днепра. Разъезды печенежских всадников изредка появлялись на горизонте, но почти тут же исчезали в снежной пыли, поднятой копытами лихих коней…

Христиан убивали каждый день по одному. Вздергивали на деревянную поперечину над каменным алтарем и принародно пытали. Кровь медленно стекала по обнаженному телу, тускло сверкая в морозном воздухе. От пронзительных криков истязуемого снимались стаями птицы с деревьев, кружили над воинским станом.

Зимовка на Березани оказалась именно такой, как опасался Свенельд.

Князь Святослав смотрел на принесение в жертву богам своих недавних соратников и с удовлетворением думал о том, как устроит точно то же самое в Киеве, стоит ему весной вернуться туда.

И в Киеве думали об этом же…

Оставшийся за отца на киевском престоле малолетний княжич Ярополк выслушал вернувшегося воеводу Свенельда и пришел в ужас. Он помнил бабушку – христианку княгиню Ольгу, и сердце его уже давно принадлежало Христу. Бабушка, оставшись вдовой после гибели мужа – князя Ингвара-Игоря, открыто крестилась и приняла христианство. Ярополк с детства полюбил греческое богослужение, проводившееся в киевском храме. Напевный хор, иконы Святой Троицы и святых угодников и теплящиеся перед ними свечи в полумраке церкви. И то, как бабушка наклонялась к нему и рассказывала:

– Это еще что, – говорила она. – Вот вырастешь, поедешь в Константинополь и увидишь там собор Святой Софии – Премудрости Божией. Как услышишь пение в том соборе и весь чин священный, так покажется тебе, что ты не на земле грешной, а прямо на небо попал, к Отцу Небесному.

В княжеском тереме при княгине Ольге постоянно находились греческие монахи и священники, приехавшие из Константинополя. Помнил Ярополк и то, как однажды из далеких западных земель явился к княгине посланец римского папы – епископ Адальберт.

Маленького роста, щуплый, он постоянно кутался в долгополую шубу из волчьего меха и пугливо озирался по сторонам в высоких княжеских хоромах. Впрочем, оказался он совсем не робкого десятка. Да робкого и не послали бы сюда, в языческие земли.

Адальберт боялся, что язычники растерзают его, не станут слушать. Обритые воины в поддевках из звериных шкур, капища идолов на перекрестках киевских улиц – все казалось ему враждебным, не готовым к тому, чтобы услышать Слово Божие.

Но оказалось, что опасения епископа были хоть и не совсем напрасны, однако разочарование подстерегало его совсем с другой, неожиданной стороны.

Полного и официального разделения христианской церкви на Восточную и Западную тогда еще не произошло, но фактически отношения между Римом и Константинополем были к тому времени разорваны. Между двумя крупнейшими церквями росла конкуренция, подогреваемая взаимным недоброжелательством. Поэтому греческие священники и монахи, окружавшие княгиню Ольгу, сделали все, чтобы сначала не допустить к ней римского епископа, а затем, когда встреча все же произошла, отвратить от него сердце киевской властительницы.

Конечно, лицом к лицу и глаза в глаза они кланялись епископу Адальберту и называли его «возлюбленным братом», однако, оставшись наедине с неискушенной в религиозных вопросах княгиней, усердно расписывали ей ужасы римского мира, ложность римской церкви. Из их рассказов выходило, что из-под длинных священнических одежд Адальберта при любом неловком движении могут показаться копытца и кончик хвоста, которым соблазняются неокрепшие духом христиане-прозелиты. Маленький княжич Ярополк, присутствовавший при этих увещеваниях, потом с интересом присматривался к епископу из Рима в ожидании увидеть те самые копыта из-под сутаны…

Адальберт уехал ни с чем, его визит в Киев опоздал на десяток лет. Княгиня Ольга уже приняла крещение по восточному обряду, и считала своими учителями греков.

– Твой отец, князь Святослав, вернется весной в Киев и перебьет всех христиан, – объяснил юному княжичу воевода Свенельд. – Он так и сказал мне, перед тем как я покинул его.

О том, что пришлось срочно бежать из лагеря обезумевшего Святослава, Свенельд не говорил. Зачем волновать ребенка, рассказывая о том, как бросил его отца?

– Князь остановился с дружиной на острове Березань, – сказал Ярополку воевода. – А меня послал впереди себя.

Вот и все объяснения. Такая же версия появления Свенельда с его воинами в Киеве до того, как туда вернулся Святослав, была выдвинута и для всех горожан. Догадывались ли горожане о том, что произошло, или нет? Кого это волнует, пусть думают что хотят…