Иван Апраксин - Подменный князь

Все это было мало похоже на начало битвы.

– Давай подойдем поближе, – предложил я, и мы с Любавой побежали вдоль берега. По пути я здорово вымочил ноги, но вскоре мы приблизились к лагерю настолько, что стали слышны крики воинов оттуда и можно было явственно разглядеть плот, медленно продвигающийся к середине реки.

Десяток воинов Вольдемара ловко орудовали массивными шестами, достигающими дна, и таким образом толкали плот на стремнину.

Зачем это? Что сейчас будет?

И не связано ли происходящее со вчерашним визитом в лагерь к Вольдемару киевского боярина Блуда?

Ну да, наверное, он и был послан в качестве парламентера от князя Ярополка Святославовича.

От противоположного берега отчалила лодка, в которой кроме гребцов сидели три человека. В одном из них я узнал Блуда. Двое других также были в красных плащах и сверкающих на солнце боевых доспехах из металла.

Кто это? Уж не сам ли князь киевский Ярополк?

Судя по всему, это было он, потому что почти сразу полог шатра, установленного на плоту, откинулся и наружу появился Вольдемар. Он был без доспехов на этот раз. Под красным плащом виднелась длинная белая рубаха, перепоясанная серебряным шнуром. На голове Вольдемара был славянский шлем с высоким шишаком, но никакого оружия не имелось. Завоеватель явно хотел продемонстрировать свои мирные намерения.

– Будут переговоры, – сказал я Любаве. – Вероятно, Блуд вчера специально приезжал, чтобы договориться об этом.

– Переговоры? – хмыкнула девушка и пожала плечами. – О чем они могут переговариваться? Вольдемар пришел сюда с войском не для того, чтобы о чем-то разговаривать.

Да, тут сложно было не согласиться. Вряд ли и Ярополк со своей стороны согласится просто так отдать свою столицу сводному брату. С чего бы это?

А кроме того, не стоит забывать и о войске Вольдемара. За несколько дней мы успели присмотреться к этим людям, и понятно было, что никуда они просто так не уйдут. Они явились сюда с определенной целью – им надо было захватить и разграбить богатый город. Что будет, если Вольдемар сейчас вернется к своим воинам и сообщит им о том, что достигнут мир? Да эти же воины попросту разорвут Вольдемара на куски и бросят собакам. Князь здесь – это тот, кто ведет в бой и гарантирует добычу – золото и рабов. Если этого нет, то не нужен такой князь…

Лодка приблизилась к плоту, и воины подтянули ее баграми. Первым на плот сошел Ярополк. Хотя Днепр и широкая река, но с берега я сумел разглядеть его достаточно хорошо. С Вольдемаром он был примерно одного возраста, так что моя догадка о том, что в детстве они вполне могли вместе играть, оказалась правдоподобной. Разница между братьями выражалась в пластике. Лица Ярополка мне не удалось разглядеть как следует, однако все движения его фигуры были какими-то вялыми, нерешительными. Фигура Ярополка со стороны выглядела словно набитая ватой. Осторожно взобрался на плот и медленно на полусогнутых ногах двинулся вперед.

Полная противоположность порывистому и стремительному Вольдемару, у которого не только горели глаза, но и во всей повадке ощущалось какое-то бешеное напряжение. Два сводных брата, от одного отца – один ватный, а другой пружинистый.

За Ярополком на плот сошли Блуд и еще один человек, одетый так же, но очень высокого роста, с кудрявой золотистой бородой.

– Это Свенельд, – вдруг сообщила мне Любава. – Он – славный киевский воевода. Это он всегда командовал дружиной при князе Святославе.

– Откуда ты знаешь? – удивился я. Прежде Любава не баловала меня своими познаниями о здешней политической жизни.

– Свенельд был другом князя Рогвольда, – пояснила девушка. – Он несколько раз приезжал к нам в Полоцк и гостил у нас.

– Ты с ним знакома?

Мне вдруг подумалось, что Любава ведь была ключницей у Рогвольда, а это значит, что вполне могла быть знакома с приезжим киевским воеводой весьма близко. При здешних свободных нравах это более чем возможно.

– Ты спала с ним? – задал я вопрос совсем прямо и постарался заглянуть Любаве в глаза.

– Свенельд – красивый мужчина, – уклончиво ответила она, и взгляд ее серых глаз уплыл в сторону, сделавшись мечтательным, – а Рогвольд был совсем старый…

Испытав мгновенный и очень болезненный укол ревности, я постарался взять себя в руки. В конце концов, здесь такие нравы и нечего «лезть со своим уставом в чужой монастырь». Любава была совершенно честна и естественна. Еще в первую нашу встречу она с первых же слов сообщила, что «любилась» с княжеским сыном Хельги. Для них в этом нет ничего особенного…